Грибник
Шрифт:
Казалось, что из-за него сейчас кто-нибудь выйдет. Вот-вот. Прямо сейчас.
"Призрак мюзикла, — подумал он, стараясь ухмыльнуться. — Когда умру, сам стану призраком, а сейчас репетиция. Вот возьму и в зеркале не отражусь".
В голову пришло, что, может быть, Квазимодо, стрелявший в Арманда, до сих пор прячется в театре. И выходит по ночам, гуляет, а сейчас ходит где-то рядом, злой и голодный.
"А вот если меня увидят здесь ночью, то уже я стану Квазимодо, стрелком из револьвера. Решат, что я Квазимодо и есть, настоящий. Назначат.
Через портретное фойе на втором этаже он подходил к лестнице, спускающейся к выходу. Это здесь он бежал за Квазимодо. Сейчас эту лестницу отгораживал бархатный канат над верхними ступенями, протянутый между двумя вездесущими бронзовыми женщинами.
— А мне не надо от тебя сластей. Пришли хотя бы черных сухарей… — Артур вдруг понял, что эти слова звучат не в его голове. Это кто-то поет — не то где-то вдалеке, не то близко, но негромко.
Свесился вниз, держась за гладкую ногу бронзовой женщины. Внизу совсем близко была видна чья-то лысина с остатками редких седых волос вокруг нее.
Кто-то сидел рядом со служебным входом за конторкой. Слабый свет лампы на гибкой гофрированной ноге выделил пятно света среди полумрака, там, внизу.
"Вахтер, — понял Артур. — Конечно! Здесь же должен быть вахтер".
До него было всего метров пять — это сверху вниз — и два лестничных пролета.
"Для вахтера это будет целым счастьем — поймать меня, самого Квазимодо, — отшатнувшись, подумал Артур. — Вместо настоящего. Но ему и такой пойдет".
Судя по голосу, тот совсем не боялся никаких квазимодо, бродящих по театру. Было слышно, как внизу набрали номер на циферблате старинного, громко заскрежетавшего пружиной телефона. Вахтер заговорил о чем-то — Артур никак не мог разобрать о чем. Наконец, понял, что говорят не по-русски. Стоял, с бессмысленным вниманием слушая.
"На каком это языке? — попытался угадать. — На карельском? Может, коми, или, вовсе, по-ижорски? Но точно, не по-фински".
— Петухи, — отчетливо позвучало внизу знакомое слово. Потом опять: — Петухи…
"Лучшее имя для вахтера — это Петр, — почему-то подумал Артур. — Самое подходящее. В честь того архангела, что вот так же охраняет ворота".
— … Чтоб не мыли тобой посуду, как говорят в Финляндии, — вахтер перешел на русский язык. А может, уже набрал другой номер и разговаривал с кем-то другим. — Или во Франции? В общем, где-то в какой-то стране.
Как всегда, смысл подслушанного чужого разговора был неуловим.
"А еще лучше Петр Петров", — решил Артур.
Затаив дыхание, он осторожно сел на пресловутую оттоманку, стоящую рядом.
— Хватит жить, стесняясь себя, — раздавался внизу громкий уверенный голос. — Как говорится, мы милые люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути… Да, милые люди, — с удовольствием повторил этот Петр Петров.
Совсем неожиданно что-то коснулось ноги. Оказалось, всего лишь откуда-то взявшийся крупный рыжий кот. Опять боднул ногу Артура головой.
— Уи? — спросил почти по-французски, с легким кошачьим акцентом.
Артуру показалось, что слишком громко. Он отпихнул кота ногой. Тот что-то проверещал, остановившись на верху лестницы, под бархатным барьером-канатом.
— Кузя! Ты где все ходишь? — раздался снизу совсем близкий голос. — Сейчас поднимусь и всыплю! — Петр Петров опять добавил что-то не по-русски, явно ругательство.
Артур встал и осторожно двинулся в другую сторону. Чтобы не было слышно шагов, пытался скользить по паркету. Пуанты скользили плохо. Фойе стало таким большим, длинным.
Актеры с фотографий на стенах смотрели внимательно, улыбались, будто одобряли его действия.
— Да нет. Ты же знаешь, я эти книги не люблю, — отчетливо доносилось с первого этажа. — Когда мы с тобой в книжном магазине дежурили, я человеческие анатомии любил смотреть. Там зачем-то много анатомий было.
Сейчас возник отчетливый осознанный страх: вот увидит его вахтер, этот Петр Петров, возьмет и выстрелит. Не удержится. Нет никакой надежды на то, что он боится тюрьмы.
"Еще и в подвиг себе запишет — настоящего Квазимодо завалил".
— Все, бросаю трубку, — слышался голос Петра Петрова. — Ну, как какую!.. Трубку телефона. Существовал раньше такой прибор, в старину…
Было слышно, как положил. Потом что-то ясно щелкнуло. Какой-нибудь архаичный кассетный магнитофон, как догадался Артур, услыхав начало простенького шансона. Звучащего так неестественно в этих старинных стенах.
"Быстрее назад, в свое хранилище слов!"
Внутри библиотеки сразу же отпустило, внутри все успокоилось, как будто здесь ему уже ничего не могло угрожать. В темноте особо отчетливо ощущался запах книг.
Артур сразу включил компьютер, осветив комнату неверным светом монитора. Сел за стол. Привычное ночью занятие — это время он часто проводил в интернете.
Все опасности сегодняшней ночи, конечно же, остались позади. За эту дверь, в эти стены опасность проникнуть не могла.
Свои мысли о литературе Артур выкладывал на одном политическом сайте. Там его пока терпели, не гнали. Вот, нашел свое последнее сообщение:
"Грибоедов, Пушкин, Лермонтов — срезанные вершины русской литературы".
Отозвался некий Проклятый Метельщик:
"Если когда-то начнется возрождение русской литературы, то вначале опять будет что-то о маленьком человеке. Был золотой век русской литературы. Серебряный. А сейчас какой? Может быть, железный или каменный?"
"Железный — это, пожалуй, двадцатый, — подумал Артур. — Сейчас, наверное, картонный какой-нибудь. По максимуму".
Отвечать и, вообще, ничего писать не хотелось. Этот Метельщик часто вступал в дискуссии, а с недавних пор, по некоторым деталям, Артур стал подозревать, что встречался с ним в реальности. Что это горбатый завлит их театра Зерцалов.