Грибник
Шрифт:
— Ымэнно, — отчетливо слышался голос Женьки. Говорил он, как и все, без акцента, но это слово произносил на чувашский, видимо, манер. — Ымэнно.
Артур отдал строителям обещанные деньги на обмывание построенного ему гальюна, но сам участвовать в торжестве отказался. Дико было сейчас гулять, совсем было не до этого.
За окном во дворе послышался автомобильный гудок, будто там ждали и торопили кого-то. Вспомнилось, как он в бессмысленном и непонятном ожидании торчал во дворе у Вовки Скачка.
"Башмачников Артур, — послышалось оттуда, — вас ожидают тут, внизу". Гулкий голос
"Что за ерунда? Какие-то новые обычаи в таксофирмах возникли? Что это, мегафон?"
По пути Артур все-таки зашел в комнату и выглянул за окно.
Во дворе стоял, похожий на башмак, темно-красный "Москвич"- фургон. "Каблук", как его называли в народе. Совсем странно. До сих пор не приходилось наблюдать такие модели среди такси.
"Однако, быстро оно".
Было слышно, как кто-то сопит и вздыхает в мегафон.
Денег на такси едва хватало. Об этом Артур думал, спускаясь по лестнице подъезда. Он теперь давно не появлялся на Грибном архипелаге и не продавал грибы. Заказчики уже перестали звонить и напоминать об этом.
Выйдя, остановился на крыльце, глядя на "Москвич". Что-то во всем происходящем было не так, неправильно. Артур еще только не мог понять что. И тут увидел, как из окна "Москвича" высовывается голова в такой знакомой теперь маске-капюшоне с прорезями для глаз. Опять он! Появилась рука с наганом. Артур, оцепенев, смотрел в черную дыру ствола. Раздался выстрел, пуля звонко ударилась обо что-то, судя по звуку, металлическое над головой.
Взлетев по лестнице, Артур схватился за свой амбарный замок. Непослушными, будто чужими, руками кое-как открыл и забросил его внутрь, в прихожую. Заскочил и задвинул за собой щеколду.
В дверь глухо ударили с другой стороны, мощно, как будто с разбега. Артур пятился вглубь своей комнаты. Дверь дернулась несколько раз, потом послышался сдержанный вежливый стук в нее. Никакой глуби здесь не было. Если бы Квазимодо решил выстрелить через эту щелястую дверь, пуля смогла бы достать повсюду. Спрятаться от нее было негде. Разве что вот так: встав ногами на диван и забившись в угол. Отсюда, в открытое окно был виден стоящий посреди двора "Москвич" с открытой дверцей.
Дверь комнаты теперь сотрясалась от ударов, ненадежная щеколда прыгала, вот-вот готовая выскочить из скобы. Надо было подойти, как-то подкрасться, чтобы поправить ее, нажать сверху, но такое было совершенно невозможно. Немыслимо.
Артур совсем не ожидал, что ужас окажется таким мощным. Непереносимым.
В кармане вдруг запищал мобильный. Артур взглянул на него — диспетчер из таксопарка. Во двор въехало давно заказанное такси, классическая "Волга", с желтым пластмассовым прямоугольником на крыше. Квазимодо успокоился, перестал биться в дверь. Вот он возник внизу, проскользнул к своей машине и скрылся внутри. Ставшая знакомой фигура, только на этот раз без своего фальшивого горба. На весь двор заскрежетала коробка передач. Артур видел сверху, как "Каблук", качнувшись на ухабистом дворовом асфальте, сдвинулся с места и скрылся в подворотне. В свете фонаря, висящего над ней и зачем-то зажженного в эту белую ночь, мелькнул его задний борт, номер.
"Жаль, что у меня плохое зрение".
— До скорой встречи! — гулко прошелестел в мегафон по-актерски искусно искаженный голос.
Мобильный все пел, будто петух, вспугнувший упыря.
Глава 15
Последний выход Квазимодо
"Костюм защитно-маскировочный "Клякса". "Кикимора". Все это чересчур. А это что? Костюм "Extreme 3 (Norfin). Стиль "Милитари". Цвет: камуфляж (камыш)". — Непонятно, чем этот "Extreme" был лучше других, но он был самым дорогим. На такой ушла бы большая часть жалкого библиотекарского жалования.
Артур бродил в залах нового магазина "Военторга", недавно появившегося недалеко от театра. Выбрался в обеденный перерыв.
"Нужно что-нибудь достойное для спутника самой Регины Табашниковой".
Вчера она внезапно выказала желание ехать за грибами, и Артур спешно готовился к мероприятию.
Ничего особо элегантного он в магазине не нашел, но, по крайней мере, то, что купил, было новым. Вышел на улицу все-таки в пресловутом "Extreme". Может быть, слишком теплом для ранней осени, но впереди теперь ожидались только неизбежные холода. Оно закончилось, странное лето две тысячи десятого года.
Остановился на крыльце магазина, глядя на свои ноги, на блестящие новенькие "берцы". Как, наверное, вытаращит глаза вахтер, когда он пройдет мимо в таком рыбацко-охотничьем виде.
Начинал накрапывать редкий дождь, такой неожиданный после этой летней жары. Теплый, будто душ. Никто на улице не ускорял шаги, не убегал от него.
Артур тоже медленно шел к театру, задумавшись, глядел под ноги. Откуда-то доносилось вездесущее теперь: "И после смерти я не обреку покой. Я душу дьяволу продал за ночь с тобой…"
— Эй, Капитан! — На другой стороне улицы из своей машины выглядывала Регина, приоткрыв дверцу и поставив на тротуар элегантно-длинную ногу в чем-то черном, обтягивающем.
— Случайно тебя увидела, — сказала она подошедшему Артуру. — Гляжу, ты сегодня во всем воинственном.
— Вот, собираюсь к своим грибам, — объяснил Артур. — Жаль, что катер мой сейчас в ремонте.
— Ничего, доедем. Я уже свободна на сегодня. Давай садись, — распорядилась Регина. — Едем прямо сейчас.
— Ну что ж, — пробормотал Артур, забираясь в машину. — Думаю, что переживут в библиотеке. Будем считать, возникла непреодолимая тяга к отдыху. Состояние аффекта, своего рода. А я уж думал, что опять с твоими подругами поедем.
— Осиновое? Знаю, где это. — Регина почему-то замолчала, сосредоточенно глядя на дорогу перед собой. Щетки дворников неторопливо размазывали капли дождя.
Они проехали по площади, мимо театра, остановились за стоящим трамваем. Среди людей, подходивших к нему, Артур увидел Октябрину, в плаще и нелепой шляпке. Такую Артур видел в древней телепередаче "Кабачок "13 стульев". Значит, и она ушла, не дождавшись окончания рабдня. После смерти Великолуцкого дисциплина в театре пала, а старой библиотекарше уже, вообще, нечего было опасаться. До перехода на состояния окончательной пенсии ей оставалось совсем немного. Недели, а может быть, дни. Притяжение театра ослабело даже для нее.