Грибы на асфальте
Шрифт:
– Вот тебе раз! – удивился я. – Человек изобрел скоростную сеялку – и он неудачник!
Тина поморщилась:
– «Сеялка»! «Сеялка»! Она у меня в зубах навязла. Изобрести сеялку мало, Гена. Главное, чтобы люди сказали: «Он может изобретать сеялки». А Ким всю жизнь будет изобретать сеялки, но о нем так никогда не скажут. Он принадлежит к тем людям, которые таскают на гору санки, а катаются на них другие.
– Слишком сложно на голодный желудок. Официант, обслужите наконец!
–
Тина катала по столу крошки, не поднимая на меня глаз.
– Это чертовски смахивает на объяснение в любви, – сказал я.
– Тебе неприятно?
– Нет, почему же… Лестно.
– А вообще все это ерунда. Просто на меня вдруг что-то нашло. И поругались мы с Кимом совсем не из-за этого. Из-за вафель. Он очень любит вафли, а я их ненавижу. Но лучше разойтись из-за вафель, чем из-за сеялки, правда? Слушай, Гена, мне жарко. Пойдем отсюда.
Около дверей я поймал за фалду официанта-водоросль.
– Как ваша фамилия?
– А что? – напыжился официант.
– Мы прождали целых двадцать минут.
– А кто вы такие будете?
– Мы из ВКИРЧАСНИССА.
«Водоросль» вытаращил глаза.
– Пожалуйста, проходите, – засуетился он. – Вот свободный столик. Одну секунду…
– Мы еще увидимся, – пообещал я.
Прошел дождь, и тротуары блестели, отражая огни фонарей. Пахло прелыми листьями и грибами. Этот запах принес из леса дождь. Я взял Тину под руку и закрыл глаза. Сразу запахло сильнее, шум мокрой листвы тополей стал явственнее, и было совсем похоже, что мы в лесу. «Как с Тиной спокойно и хорошо! – подумал я. – Она действительно…»
Мы шли и шли по мокрым улицам, а сверху моросил дождь, и было очень тепло. Из-под асфальта пробивался робкий запах земли. Окна домов светились в темноте, как иллюминаторы кораблей, разными цветами, но преобладал розовый цвет уюта и счастья.
Мы остановились где-то в темном переулке. Здесь не было асфальта, и земля разъезжалась под ногами. Тускло поблескивали скользкие дорожки. Над высокими заборами свисали, как чубы, ветки деревьев.
Сразу стало тихо и спокойно, словно мы попали в другой мир или в другой век.
– Я промокла насквозь, – сказала Тина, – но ничуть не замерзла – дождь теплый.
Кофточка облепила ее спину и грудь. Мокрая, она сделалась совсем прозрачной.
– Зачем мы пришли сюда? – спросила Тина.
– Не знаю.
– Ты можешь поцеловать меня, я теперь не невеста. Если тебе, конечно, не противно.
– Я дотронулся до ее холодных губ своей щекой.
– Зачем, Тина?
– Да… зачем…
За оградой гремела цепью
Дом Егора Егорыча спал. Большеголовый, дряхлый, он накренился набок и, полузакрыв подслеповатые глаза-оконца, кажется, слегка похрапывал. На крыльце курил Вацлав Кобзиков. Я удивился: было всего одиннадцать часов, а ветврач уже дома.
– Пришел? – осведомился грек, попыхивая папиросой.
– Ага. А ты?
– Только иду. К тебе тут одна краля приезжала. Слушай, а ты все-таки нехороший. Дружишь, паршивая морда, с такими женщинами и молчишь. Не женщина, а роза, как любили говаривать наши сентиментальные предки. Муж, случайно, у ней не начальник?
– Начальник.
– Начальник? – оживился Вацлав. – Слушай, а он меня не смог бы устроить на работу?
– Смог бы. Заведующим МТФ.
– Тьфу! Никогда бы не подумал, что у такой женщины сельскохозяйственный муж.
– Как у тебя дела? Напал на след дочери министра?
– Пока нет. Зато в совнархозовском доме засек одну. Социальное положение папаши еще не выяснено, но доподлинно установлено, что он владеет «Москвичом» и дачей.
– Наверно, крупная шишка.
– Во всяком случае, не парикмахер. Все дело осложняется тем, что у дочки уже есть…
– Тогда мертвое дело.
– Дело-то, допустим, не мертвое. Надо только чем-то поразить ее воображение. На женщин это действует. Есть у меня одна идея. Просто гениальная идея, но для ее выполнения нужен помощник. Ты не согласишься? Всего на два-три часа в воскресенье. Помоги в беде!
– У меня своих бед хватает. Не допустили к защите.
Кобзиков присвистнул:
– Врешь!
– Вот тебе и «врешь»!
– Что же ты будешь делать?
– Придется ехать в колхоз трактористом.
– Слушай, твое счастье, что с тобою рядом я! Хочешь работать в совнархозе?
– Отстань с чепухой.
– Через месяц будешь в совнархозе, чучело ты фараона! Понял? Слово Кобзикова! Только помоги мне в воскресенье. Поможешь?
– Там будет видно.
– Ты говори сразу! Мне же надо готовиться! Будут шпроты и пиво «Сенатор».
– Поклянись!
– Клянусь дочерью министра!
– Но, надеюсь, твоя гениальная идея ничего общего не имеет с предметами дамского туалета?
– Heт! Нет! – заверил ветврач.
– И уголовным кодексом не карается?
– Будь спокоен.
– Ну ладно… Мне сейчас все равно делать нечего.
Вацлав погасил папироску и с серьезным выражением лица исполнил что-то наподобие лезгинки.
– Мы посрамим тебя, фрайер! – крикнул он.
– Кр-р-р-р! – ответил из будки петух.