Грибы на асфальте
Шрифт:
Но хозяин «Ноева ковчега» тоскливо настаивал. Когда мы с Вацлавом убедились, что он совершенно трезв, спросили:
– Но почему?
Егор Егорыч долго бормотал что-то об ожидаемом приезде племянницы, о необходимости произвести капитальный ремонт (зимой!) и о том, что когда-то здесь жил какой-то студент-химик, который занимался опытами и, возможно, заразил комнату радиоактивными веществами.
Все это, разумеется, нас не убедило, и Кобзиков отправился на переговоры с самой
– Дело дрянь. Разгневанная тигрица. Требует, чтобы мы умыкнулись немедленно. Говорит, что не потерпит в своем доме морального разложения. Особенно на тебя нападала.
– Пошла она к черту! – сказал я.
Вечером пришел монтер и отключил у нас свет. С радиопроводкой справился сам хозяин. Мы изготовили сложное устройство и подключились к соседнему столбу. Затем мы поставили на окна мощные шпингалеты, на дверь – килограммовый крючок и торжественно заявили, что отказываемся вносить квартплату.
На следующий день в качестве парламентера пришел Егор Егорыч.
– Уходите по-хорошему, – сказал он.
– На каком основании? – спросили мы.
– Он пристает к моей жене, – «король» ткнул грязным пальцем в мою сторону,
– Это она сказала?
– Я сам вижу.
– Ты тряпка, Егорыч!
– Ребята, – сказал плачущим голосом «король», – ну уйдите! Что вам стоит?
– Не уйдем!
И началась борьба. У нас выставили окна. Мы заделали их фанерой. Не стали топить печку. Мы купили «буржуйку». Отключили водопровод. Мы перешли на пиво.
Жильцы «Ноева ковчега» с интересом следили за схваткой. Они были явно на нашей стороне. Хозяев ругали и в глаза и за глаза. Кто-то предложил написать в газету жалобу, но мы боялись привлечь к себе внимание.
Тогда Тина увеличила квартплату на пять рублей. Это был удар в спину. Сим мероприятием «королева» рассчитывала восстановить против нас общественное мнение.
Вечером Иван-да-Марья долго ходил по квартирам, о чем-то шептался, потом сказал мне:
– Только пока держи язык за зубами. Все решили уйти из дома.
А все началось с ананасов.
Однажды нам с Кобзиковым попались ананасы. Особой нужды в тропических лакомствах не было, но в магазине стояла такая аппетитная давка, так все заразительно ругались и толкались, что Кобзиков не выдержал первым.
– Надо достать, Гена, – сказал он. – Чем мы будем питаться на Новый год?
Вацлав нахлобучил на глаза кепку и, припадая на одну ногу, ринулся в самую гущу.
– Инвалидам Отечественной войны без очереди! – закричал он. – Пропустите! Да освободите же проход! Вот ты, чего растопырился! А ну, тетка, убери с дороги свою европу!
Мы уже были близко от цели, когда продавщица
– Ананасы кончились! Не стойте больше, граждане!
Очередь загалдела.
– Как это кончились? Почему по десять кило давали? Ишь вот сколько эта набрала! Целую сетку!
– А вам какое дело? – неожиданно вмешался знакомый голос.
Я приподнялся на цыпочки и увидел Тину. Кобзиков тоже заметил ее и рванулся вперед, расталкивая соседей.
– Привет, Тиночка! Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь? С наступающим Новым годом!
– Вас тоже, – буркнула Тина.
– Боже, какой запах! – простонал ветврач, принюхиваясь. – Какой идеальный запах!
– А вам не досталось? – смягчилась Тина.
– Увы!
– Могу уступить немного.
– Нет, это сон. В действительности так не бывает, – прошептал Кобзиков.
Хозяйка положила в нашу кошелку несколько ананасов и сказала:
– Вчера здесь бананы давали. Я взяла себе три килограмма.
– И один, конечно, на нашу долю?
– Пожалуйста, если хотите…
– Нет, это научно-фантастическая повесть, – мотнул головой ветврач. – Гена, придется тебе пойти домой, а я побегу в соседний «Гастроном». Там польскую карамель должны выбросить.
Кобзиков исчез. Мы остались с Тиной одни. На бывшей невесте моего друга было темно-коричневое пальто в талию с меховой оторочкой и красная шапочка, придававшая ей юный и легкомысленный вид. Я незаметно попятился, собираясь исчезнуть в толпе, но Тина схватила меня за рукав:
– Ты же собирался пойти со мной за бананами.
На улице крупными косыми струями шел дождь.
Снег на тротуарах превратился в грязное месиво и хлюпал под ногами прохожих. Под голым, как использованный веник, деревом топталась запряженная в телегу лошадь и грустно разглядывала номер впереди стоявшего «Москвича». Тина открыла дверцу машины:
– Садись.
Я взобрался на мягкое сиденье.
Автомобиль появился в «королевстве» недавно – автомобиль, холодильник, сервант и еще многие другие вещи. Ким был прав, не таким уж безденежным оказался Егор Егорыч. Тина сделала правильный ход.
Моя хозяйка вела машину уверенно. Я подумал, что ей не хватает только закурить папироску, чтобы стать похожей на рекламную картинку из заграничного журнала.
– Здесь меньше трясет, чем на «Летучем Голландце», – заметил я.
– Гена, не надо. Я же знаю – ты добрый.
Егорыча дома не оказалось, Тина открыла дверь своим ключом.
Я остановился возле порога, рассматривая нарядную комнату. Пахло обоями и свежевыкрашенным полом.
– Раздевайся, проходи, – сказала Тина, бросая мне комнатные туфли.