Гридень 2. Поиск пути

Гуров Валерий Александрович

Это он думает нас перехитрить? Так мы его того… обведем вокруг пальца, обдурим, вынудим поступить вопреки желанию. Если на этой земле в итоге будет Братство, и за три года оно может разрастись в численности и обрести силу, то даже грозный князь Юрий Владимирович трижды подумает, стоит ли ссориться.

— Добрая землица! — с удовлетворением, даже какой-то эйфорией, говорил Боромир, разминая землю в руках.

— Да, жирная. На такой родить хлеб должен добро! — соглашался со старшим сотником Никифор.

Все взяли землю и мяли ее,

словно проводя химический анализ почвы. И без этих манипуляций было понятно, что Ополье — это на Руси одно из лучших мест для ведения хозяйства. Тут не хватало, на мой взгляд, лишь одного — хорошей реки. Нерль, как и ее приток — Каменка, — это небольшие речушки, в которых сложно наловить такое количество рыбы, чтобы прокормиться. В иных местах есть такие реки, что голодным может оказаться только вообще никудышний рыбак, или тот, кто просто никогда не занимается рыболовством.

Но тут было то, что заставило меня прямо сглотнуть слюну. Даже на берегу, или на мелководье, кишело раками. В будущем я любил это кушание и под пиво и без оного. И сам ловил, бывало, что и покупал. А тут такая вот засада — их нельзя есть. Грязное, видите ли, мясо. Ничего, как-нибудь, когда никто не видит, наловлю и полакомлюсь.

— Как князь разделишь земли? Не будем же мы все ютиться рядом? Землю пахать нужно, — допытывался Никифор у Ивана Ростиславовича.

— А ты, сотник, сам решил осесть на земле, да забросить дело воинское? Али клятву позабыл? — это за князя отвечал старший сотник Боромир.

Тон разговора, между тем был шуточный. Воины радовались, может были даже счастливы.

— А у меня есть семья, есть брат, он добрый плотник и охотник, у него сыновья. Кого и другого найду, кабы землю обиходить. Была бы земля, — отвечал Никифор, который словно преобразился при виде земли.

Видимо, четкого разделения на воинов, крестьян, ремесленников еще не произошло или же хозяйственный человек не гнушается, не считает бесчестием поработать и на земле? Вон, с каким умным видом все разминают землю. Мне это напомнило картину, когда мужики стоят возле заглохшей машины. Вот так, как и сейчас умным видом воины мнут землю, все заглядывают под капот, со знанием дела что-то мычат, а, по сути, никто и не понимает, чего это машина не едет.

— Я решил поступить так… — начал князь рассказывать о принципе деления земли.

Князь Иван Ростиславович с момента, когда уже наконец был решен вопрос с Юрием ростовским, преобразился. К нему вернулась уверенность, даже некоторая надменность. Может самовластия нахватался от Юрия и это заразно? Но наш князь ни с кем не советовался, сам распределял земли.

— Так что, сотники да полусотники, согласны вы с таким разделом земли? — спросил князь, но не дожидаясь ответа, продолжил. — На следующий год вся земля должна быть разработана. Кем, как вы это сделаете — то ваше дело, меня не беспокоит

Иван Ростиславович закончил свою речь и посмотрел на нас, своих командиров. Все молчали. В принципе,

вполне справедливо и по делу поделил земли князь. Между тем, слова Ивана Ростиславовича несколько поубавили эйфорию, вернее, она сошла на нет. Теперь все, в том числе и я, стали задумчивыми, озадаченными вопросами благоустройства.

Распределение территории было в соответствии с полусотнями. Сотники, как и князь, становились как бы выше всего этого. И они не возлагали на себя обязанности по благоустройству, созданию производств или чего бы то ни было.

А вот полусотникам вменялось создать условия для жизни всем воинам. Я не стал что-либо говорить по этому поводу уже потому, что мне попалась неплохая земля с деревушкой чухонцев, связываться с которыми почему-то особо никто не хотел. Хорошо, что в нашей дружине еще не уподобились общей тенденции в регионе, когда автохтонное население частично просто вырезалось.

— Князь, а серебро и та снедь, что у нас в дружине осталось, кому пойдет? — спросил я.

— Отрок спрашивает, а многомудрые мужи вопросов не имеют? — князь улыбнулся. — Да я уже привыкший к тому, что Господь Бог наделил тебя великим умом. Получите все половину от того, что имеем. Распределю на всех воинов.

Переночевали здесь, прямо в поле под писк комаров и кваканье лягушек, так как рядом находилась заводь от Нерли. Но все равно выспаться получилось, а наутро в сопровождении княжьих людей отправились делить землю.

Это просто невообразимо! Земля распределялась даже не на глаз, а так, как рука махнет. Ориентиров было мало, потому, где границы чьего владения было непонятным, наделы распределялись так: «вон, где-то там твое, там рядом деревушка, а верст через пять или шесть земля уже другого».

Как же здесь живут люди? Какие-то землянки, отсутствие хоть какого рогатого скота. Было понятно, что и без того явно жившие небогато фино-угорские племена, которых русичи огульно называли чухонцами, были ограблены. Ни козочки, ни кого хрюкающего существа, как выживать без животных, без тягловой силы… мне было непонятно.

— А это будет твой надел, Владислав, — сказал князь и, оставив меня в компании четырех товарищей, поспешил уехать.

Свою усадьбу Иван Ростиславович задумал построить на берегу Нерли примерно в двенадцати верстах от окраины доставшегося мне надела.

— Что скажете, други мои? — спросил я у товарищей.

— А почему князь Иван Ростиславович не сказал, где храм ставить? — возмутился Спирка.

— А почему ты, Спиридон, у князя не спросил, а задаешь вопрос мне, когда Иван Ростиславович уехал? — вопросом на вопрос ответил я.

— Да, добро все, полусотник, — начал говорить десятник Лавр. — Лес недалече, река какая-никакая да есть, и водицы набрать, и рыбку поудить. Ты скажи, что с чухонцами делать думаешь. Может, то и не по-христиански, но коли их выгоним, сможем всей полусотней заселиться, да еще дома будем выбирать те, что получше.