Гридень 2. Поиск пути
Шрифт:
Может быть и получилось чуть раньше прискакать в Киев и было бы меньше разрухи, но Изяслава не сразу нашли. А после он загнал двух коней, но за два дня прибыл под Киев. В сам город сразу не отважился входить. Нужно было разведать обстановку, понять, что происходит. Киев стоял с нетронутыми стенами, рядом, под стольным градом не было ворогов, но город тлел. Как увядала слава великого русского града, так и сейчас половина столицы Руси превратилась в чуть дымящие угольки.
Лишь через день, когда было добыто вдоволь сведений, о судьбоносных событиях для всей Руси, Изяслав Мстиславович двинулся к Золотым воротам. Он все обставил красиво
Уличные бои закончились, большая часть города оказалась в руках восставших, которые потеряли в бойне многих своих близких. Но Георгиевский монастырь и Золотые ворота заняли дружинники погибшего Всеволода Ольговича. Загнанные, почитай, в угол, бывшие великокняжеские дружинники отчаянно держали оборону и делали вылазки, нещадно уничтожая горожан. Были пройдены все запреты, крови было пролито столько с обеих сторон, что о примирении никакой речи не шло.
Так что дружинники Всеволода сорвали торжественное восшествие Изяслава через Золотые ворота, словно он Исус, входящий в Ерусалим [грамматика старообрядческая]. Этот факт опечалил переяславского князя, но он вошел в город через Лядскиеворота, где его встречали ликованием. Наконец, прибыл князь, теперь пусть он и его дружинники умирают за свои, великокняжеские, интересы.
— Вечна-а-я па-а-мять! — пробасил священник, начиная очередную молитву на греческом языке.
Громкий голос священника несколько выбил сознание князя из своих мыслей. Настоятель храма уж очень старался, наверное, главным залогом успеха, чтобы понравиться новому хозяину Киева, священник считал громкость своего голоса, чтобы точно до всех дошло, что «вечная память!»
В храме Святой Софии лежали два человека, почивших практически одновременно. Митрополит, уже бывший, конечно, лежал у иконостаса, чуть возвышался над другим усопшем. Михаил II перед своей смертью успел сложить с себя сан, но все равно оставался на митрополии, так как решение вопроса о приемнике — долгий процесс, он может затянуться и на год. Михаил болел и бунт лишь ускорил его смерть.
Вторым человеком, которого отпевали в храме, был бывший великий киевский князь Всеволод. И он так же погиб не в бою, а от приступа. Привыкший к обильному питию и еде, обрюзгший, Всеволод так же, как и бывший митрополит, не был здоров. Главе рода Ольговичейпришлось убегать вначале от Глебова двора, куда князь прибыл посмотреть на поединок для него ничего не значащих людей, чтобы развлечься. После Всеволод испытал яркие переживания, даже страх, до того не ведомый, далее новое бегство и сердце не выдержало.
— Паства моя, — вещал настоятель храма. — Мы провели в последний…
Изяслав находился в храме только потому, что должен, что это политически верно, потому скорее отбывал повинность, чем, действительно, внимал словам священника, который, видимо, возомнил себя митрополитом. Нет, у Изяслава на этот счет свое мнение, своя кандидатура на такое место. Он не хотел даже спрашивать константинопольского патриарха, а сам вершить судьбу русской церкви [речь идет о историиКлимента Смолятича, которого, как митрополита Киевского не согласовали у патриарха].
— Все, хватит! — сказал
Настоятеля Святой Софии явно понесло в досужие размышления и князь не хотел его слушать более того, как сам для себя решил Изяслав. А еще этот нелепый греческий акцент… Изяслав Мстиславович лишь злился на пустословие священника, хотя минуту назад его сердце переполняла радость и сладостное предвкушение великого княжения.
Он придумал клятву для киевлян, которую горожанедолжны были принести Изяславу. Князь хотел хоть чем оградить себя от бунтов горожан, и клятва-присяга была одной из скреп прочного его правления. Так думал Изяслав Мстиславович. Участи Всеволода переяславскийкнязь не хотел. Потому никакого самоуправства, только покорность воле его, Изяслава, внука Владимира Мономаха.
— Князь, вот сей отрок, зело красно пишет! — сказал один из священников и пихнул молодого парня в сторону князя.
Изяслав с интересом посмотрел на молодца. Это был высокий, на вид сильный отрок с горящими глазами. Парень даже позволил себе зло посмотреть на того старика-священника, который только что толкнул его. А в церкви порядок и почет старшим и поболе будет, чем в иных местах.
Через полчаса Изяслав вышел их храма, собираясь лично объехать Киев, оценить ущерб, поговорить с горожанами и наметить план восстановления города. Как раз освобождаются плотники, которые были задействованы на строительстве засечной черты у Переяславля, так что будет кому строить новые дома и целые терема.
Теперь уже можно спокойно ходить по городу, война закончилась. Вопрос с дружинниками умершего великого князя Всеволода решился вполне благополучно, но с некоторыми оговорками. Изяслав взял со всех воинов своего бывшего противника крестоцелование, что они не станут примыкать к Игорю Ольговичу, брату бывшего великого князя киевского, будь тот захочет войны, не пойдут они и к Владимировичам, прежде всего, к Юрию Ростовскому.
Конечно, такая клятва сама по себе не так, чтобы и многое значит. Однако, если эти воины примкнут к Ольговичу, то князь Новгород-Северский, Игорь, наверняка рассчитывающий на Киев, очернит себя клятвоотступниками. А это уже политический момент.
Так что пусть разбредаются бывшие дружинники, кто куда. Изяслав знал, что в Вышгороде собирается дружина, чтобы идти воевать венгров, так что был расчет на то, что большая часть ратников Всеволода примкнет к этой затее и уйдет подальше.
А вечером, уставший, расстроенный и разочарованный князь смотрел в бойницу, пребывая на втором ярусе Золотых ворот. Он наблюдал, как обоз с телом Всеволода Ольговича отправляется в Новгород-Северский. Там, в обозе, есть посол от Изяслава, который должен передать грамотку Игорю Ольговичу.
— Скорблю с тобой, брат мой! Как истинный христианин, не мог не заказать отпевание, но тело Всеволода Ольговича передаю тебе, брату усопшего, дабы ты смог оплакать его и захоронить, как того решишь. Такоже и скарб его, по-христиански скромный, отдаю тебе, — писалось в письме Изяслава к младшему брату Всеслава Ольговича.
Про скромный скарб, конечно, не правда, бывший киевский князь имел хорошую казну. И вот ее полностью отдавать было нельзя. Мало того, что город восстанавливать, так еще и часть небедных горожан какие-то тати в лесах отлавливали и убивали, иных грабили и отпускали. По описаниям, то могли быть половцы.