Гриф – птица терпеливая
Шрифт:
– Известно, – с непроницаемым лицом ответил адвокат. – Теперь он совсем другой человек. И я им очень доволен.
Внимательно посмотрев на Шейлика своими холодными глазами, полицейский возразил:
– Трудно поверить, что такие, как он, могут стать другими. – С этими словами он вышел.
Египтянин сел за стол. Достав платок, вытер потные руки. Неужели же микрофон лежал у него на столе?
А если лежал? Выходит, эта стерва бледнолицая записывала все его переговоры. Он вспомнил о незаконных валютных сделках. А информация, полученная им от представителя министерства финансов, благодаря которой четыре его клиента сколотили себе целое состояние! Что
Откинувшись на спинку кресла, он принялся разглядывать противоположную стену, лихорадочно раздумывая при этом.
Не следует ли предупредить их о случившемся? Он стал взвешивать возможный риск. Троих мужчин не жалко. Но терять Гею Десмонд ему бы не хотелось. Столько времени потрачено на то, чтобы найти такую женщину. Но в конце концов, не сошелся же на ней свет клином. Если их предупредить о том, что операция может сорваться, то не пойдут ли они на попятную? Если же добыть перстень все-таки удастся, то он заработает полмиллиона долларов плюс расходы. Толстяк поморщился. Стоит ли отказываться от такой суммы ради четверых человек? В подобной ситуации нужно взять себя в руки, исходя из предположения, что эта стерва не успела записать их переговоры.
После некоторого раздумья он решил ничего им не говорить и ждать. Что будет, то будет. Затем занялся своей почтой и спустя несколько минут забыл о том, что Каленбергу может стать известен его план похитить у него перстень, подобно тому как выбросил из головы визит Гудьярда.
Чарлз Бернет с величественным видом вошел в свой кабинет. Полакомившись копченой лососиной и уткой в апельсиновом соусе, он чувствовал себя сытым и довольным. Секретарь протянула ему шифрованную каблограмму, которая, по ее словам, поступила на его имя всего несколько минут назад.
– Благодарю вас, мисс Моррис, – произнес банкир, подавив отрыжку. – Я сам ею займусь.
Сев за стол, он отпер ящик. Достал оттуда шифровальную книгу для переговоров с Каленбергом. Спустя несколько минут он читал:
«Весьма доволен. Гостям будет оказан чрезвычайно теплый прием. На ваш счет в Швейцарии переведено 20 000 акций компании „Хониуэлл“. К.».
Бернет попросил мисс Моррис сообщить ему о курсе акций «Хониуэлл» на текущий день. Она сообщила, что цена акций поднялась на три пункта. Настроение у банкира поднялось еще больше, но тут с ним связался по телефону отставной инспектор Паркинс:
– Полагаю, вам следует знать, сэр, что секретарша мистера Шейлика, мисс Норман, сегодня утром была обнаружена мертвой у себя в квартире… Самоубийство.
В течение нескольких секунд банкир не в силах был произнести ни слова.
– Вы меня слышите, сэр?
Бернет взял себя в руки. Выходит, он оказался прав: недаром ему показалось, что у нее не все в порядке с головой.
– Почему вы решили, Паркинс, что это должно интересовать меня? – спросил он, пытаясь унять дрожь в голосе.
– Видите ли, этот молодой повеса, Дез Джексон, часто встречался с ней. Я подумал, что следует вас уведомить о происшедшем. Если я совершил промах, то прошу прощения.
Бернет с трудом удержался от того, чтобы вздохнуть.
– Так Джексон бывал у нее… Очень странно. Его станут разыскивать?
– Сомневаюсь. Джексон вылетел в Дублин вечером в субботу. Описание его у полиции имеется. Но самое лучшее для него – не показывать из Дублина носу.
– Ну что ж. Спасибо, Паркинс. Это весьма любопытно. – Бернет явственно представил себе лисью физиономию Паркинса и его алчные глазки. – На ваш счет будет переведена дополнительная сумма. – И он повесил трубку.
В течение продолжительного времени банкир сидел, погруженный в мысли. Он вспомнил о дорогостоящем микрофоне, оставшемся на квартире у Натали. Он было расстроился, но затем убедил себя в том, что никто не догадается, что это такое, и его выбросят в мусорное ведро.
И все-таки звонок Паркинса испортил ему настроение на весь день.
В вестибюль отеля «Рэнд интернешнл» ввалилась шумная ватага американских туристов, которые только что сошли с автобуса, из которого уже выгружали багаж.
В прозрачных дождевиках они толкались, кричали друг другу, не понимая, какой шум устроили. То и дело слышались вопли: «Джо, ты не видел мой чемодан?», «Черт бы побрал этот дождь. Куда же солнце подевалось?», «Ради Бога успокойся, Марта. Багаж еще только выгружают», «Послушай, маманя, этот малый требует наши паспорта!». И так далее и тому подобное. Казалось, что отель оккупирован американцами, с вторжением которых пытались справиться белые и темнокожие работники гостиницы.
С недовольным видом Лю Феннел наблюдал за этой суматохой. Не переставая шел дождь. Прячась под зонтами, негры банту останавливались и глазели сквозь стеклянные двери отеля на суету в вестибюле. Затем с усмешкой уходили прочь, выворачивая ступни наружу, – мужчины в поношенной европейской одежде, женщины в ярких головных платках и таких же платьях, оттенявших цвет их кожи.
Посасывая сигарету, Феннел смотрел на последнюю порцию американских туристов, которые, продолжая вопить, поднимались в лифтах наверх. В Йоханнесбурге он находился уже около полутора суток. Прежде чем дождаться рейса в Южную Африку, он полдня провел, нервничая, в Париже. И лишь теперь, впервые за месяц с лишком, он расслабился, чувствуя себя в безопасности. И Морони, и полиция остались далеко позади. Он взглянул на часы, затем поудобнее уселся в кресле.
К отелю подъехал черный «кадиллак». Увидев каштановую шевелюру Геи, бросившейся к козырьку отеля, чтобы спрятаться от дождя, Феннел поднялся. Три минуты спустя все трое сидели в небольшой гостиной у него в номере на девятом этаже отеля. Феннел был настроен благодушно и покровительственно.
– Наверно, все вы отдохнуть хотите, – проговорил медвежатник, доставая из холодильника напитки. – Но прежде чем уйдете, хочу рассказать вам, что нас ожидает.
Гарри разминал свои мускулистые плечи: четырнадцать часов полета давали себя знать. Взглянув на Гею, спросил:
– Хочешь послушать его или сначала примем ванну?
– Узнаем, что он нам скажет, – отозвалась молодая женщина, откинувшись на спинку дивана, и отхлебнула из стакана, который протянул ей Феннел, джина с тоником. – Не настолько уж я устала.