Грифон торжествует. Проклятие Зарстора
Шрифт:
Ни Пивор, ни Ландисл ему не ответили. Получеловек улыбнулся. Такой улыбкой, если не смотреть на то, что лежит ниже туловища, можно очаровать даже самых недоверчивых людей.
Вот тогда-то я и зашевелился, а может, это он решил, что пора дёрнуть за какую-то ниточку, которая связывала нас.
— Ты попал в странную компанию, сын мой, — последние два слова он особенно выделил.
Клеймо, которое он оставил на моём теле, возможно, всегда было моим проклятием. Я нёс на себе отметину Тьмы — могло ли это через столько лет вдруг проявиться? Снова ко мне возвращались тяжкие сомнения.
Пивор поднял свой посох, преграждая мне этой деревяшкой путь. Я судорожно пытался освободиться от хватки Джойсан. Ведь это БЫЛО правдой! Я кровно привязан к силам Тьмы. Разве они не видят этого? Честолюбие моей матери, желания этого Повелителя Тьмы привели к моему появлению как проклятия рода! Если я останусь с ними, то стану причиной поражения тех, кто рядом со мной. Чужой среди них, действующий помимо своей воли, я окажусь тем ключом, с помощью которого он проникнет в их твердыню.
— Только если ты поверишь… согласишься… с этой ложью. Этот выбор — всецело твой, Керован.
Джойсан! Она не выпускала моих рук, как бы пленив меня, прижимала их к своей груди, как это часто делала с шаром с грифоном.
— Держись своей леди, если ты этого так хочешь, сын мой, — снова эта ободряющая и зачаровывающая улыбка.
— Кто же захочет, чтобы любящие друг друга расстались?
В этих словах звучала насмешка. Я сжал свободную руку. Пусть простят меня все силы Могущества, но часть меня ответила ему. Что мне надо было от этой девушки из Долин, мне, кто мог позвать и иметь любую женщину, захоти я того?
Чёткие, подробные видения затопили моё сознание. Я уподобился похотливому псу, преследующему суку в период течки. Это было непристойно, и мне предлагали принять участие в этой мерзости. Джойсан больше ничего не значила для меня.
Я с такой силой вырвал руку, что Джойсан отшатнулась. В моём мозгу проносились картины столь омерзительные, что очиститься от этой гнусности можно было, лишь испепелив самоё плоть.
— Приди! — взывал он ко мне. Чары, которые он вложил в одно это слово, заставили затрепетать всё моё тело. Куда ещё идти такому, как я? Каждый должен жить среди себе подобных…
Сжав кулаки, я кусал нижнюю губу, не чувствуя боли, хотя по подбородку стекала кровь. Я часть этого чудовища, поэтому я должен покинуть тех, у кого светлый разум и несмешанная кровь.
— Керован!
Я покачал головой — прежде всего я должен уйти именно от неё. Я — дитя Тьмы… дитя зла и обмана. Те, другие, пытались спасти меня… или же обманывали меня и использовали для своих целей. Больше они не могли удерживать меня.
Джойсан упала на колени, я остановился и сорвал с её пояса нож, который когда-то дал ей. Добрая сталь, острый клинок, вполне пригодный для того, что мне необходимо сделать. Я не мог напасть на то, что ждало меня там… Но я всё же мог кое-что сделать — уничтожить ключ, сделать так, чтобы наверняка не стать предателем!
И я привычным жестом, с лёгкостью, которую приобрёл давным-давно, когда ещё совсем юным изучал под руководством мастера основы боевого искусства, взмахнул рукой. Острое лезвие оказалось рядом с моим горлом. Полыхнуло пламя, обжигая запястье руки с ножом, прямо у самых глаз. Рука упала, словно под огромной тяжестью. Огонь жёг и другую руку — всего меня охватила безудержная боль. Только там не было ничего, что могло бы… убивать.
Я как в тумане смотрел на руки. Лезвие лежало на дороге у моих ног, но огонь всё ещё прыгал вокруг моего запястья, между пальцами, которые обхватывали тот кусок металла из гнезда.
— Керован! — Джойсан снова бросилась ко мне и схватила мою отяжелевшую вдруг руку, словно боялась, что я вновь подниму её. И тут в голове раздалась стремительная мысль:
«Только те, кто служат силам Света, могут держать или носить это железо, мой мальчик. Поверь в себя сначала».
Ландисл? Да! Я не был, я никогда не мог быть родственником Галкура. Я мысленно произнёс его имя с такой свирепостью, как будто выкрикивал боевой клич. Я был утомлён, ослаблен, но теперь вновь ожил после этой вспышки гнева. Моя судьба — в моих собственных руках. И только что я получил материальное подтверждение этому. Имею ли я какое-нибудь право решать, каким будет моё будущее? Я шёл, скакал, спал и снова просыпался, и всё это время искал правду. Теперь я её знал.
И дело тут не столько в моём пробуждении, сколько во многовековом противостоянии сил Света и Тьмы — в котором я всего лишь частица, к тому же весьма незначительная. Я пристально посмотрел на человека-зверя. И хотя он по-прежнему улыбался, ободряющей теплоты уже не было — осталось только скрытое презрение.
Во мне всё сильнее разгорался гнев. Я не обладал Могуществом, как они и предполагали. Гнев мой был чисто человеческим. Возможно, Прежние могли использовать в своих играх внутреннюю сущность человека. Но пришла пора, когда раб может вырваться на свободу.
И хотя на мне была отметина существа, служащего Тьме, — но она не повелевала мною. Не был я и слугой сил Света. Я был сам по себе.
Воля… воля — вот суть определённого рода Могущества. Я и до этого тренировал её. Сражаясь со слабостью, я медленно поднял левую руку. «Не забывай, — резко сказал я себе, — о словах Ландисла относительно браслета и отломанного куска металла. Это вещи Света, как ты всегда и думал. Ты — Керован. Не имеет значения, какого ты происхождения, какое колдовство вызвало твоё появление на свет, в чьей утробе ты рос, — ты всегда был и будешь в стороне ото всех, один. Всё зависит лишь от одного тебя».
Мы пребывали в тишине. Джойсан, глядя на меня, стояла со скрещёнными на груди руками, словно перед ней оказался совсем не тот человек, какого она знала, но и не чудовище. Я стал самим собою. Мною не управляли, не пользовались, я никому не принадлежал. Я был свободен сделать такой выбор, какой посчитал бы необходимым, и, начиная с этого момента, у меня не было ни прошлого, ни родственников, только я один — и Джойсан! Джойсан навсегда!
Мы союзники — вот что выбрал я… Пивор, Ландисл, грифон, Джойсан и я — мы союзники.