Григорий Распутин. Авантюрист или святой старец
Шрифт:
В тот вечер Царь услышал не только об этом. Дальнейшее известно лишь со слов Джунковского. По окончании официальной части, докладчик попросил у Монарха разрешения «высказать то, что давно меня как верноподданного волнует». Николай I «несколько изменился в лице» и сказал: «Пожалуйста, говорите». Прозвучал монолог Джунковского о времяпрепровождении Распутина, о его «кутежах», «пьяных дебошах», «связях с сомнительными личностями». Закончив обвинительную речь, заместитель Министра внутренних дел достал из портфеля свою записку и передал ее Монарху. При этом он особо подчеркнул, что записка существует лишь
Далее, если верить Джунковскому, а верить ему можно лишь с большой осторожностью, Николай II убрал сей документ в ящик письменного стола, сказав: «Благодарю вас». Перед расставанием Он якобы попросил подданного и в дальнейшем так же верно исполнять свой долг и все Ему сообщать «непосредственно».
Окрыленный успехом, генерал, что называется, выпорхнул из Царского кабинета и вернулся домой «в большом волнении». Закончив описание этого своего «патриотического» поступка, Джунковский резюмировал: «после этого в течение двух месяцев Государь не пускал к себе Распутина, а ко мне все время был более милостив, чем когда-либо, очевидно, моя записка произвела впечатление».
Произвела, несомненно, но не на Царя, а на столичную публику, к которой она попала с подачи Джунковского уже вскоре после приема у Венценосца. Однако только этим подлогом дело не ограничивается. Вся эта ресторанная история, в том виде, как ее изобразил генерал и каковой она стала достоянием публики и газет, вся она не просто тенденциозна, но и лжива.
Начнем с конца. Доклад состоялся 1 июня, а уже 9 июня Царь занес в дневник: «Вечером посидели с Григорием». Ясно, что разговор о «двух месяцах» отлучения Григория от Царского Дома не имеет под собой никаких оснований. Теперь, что называется, углубимся в существо вопроса и поговорим более подробно о пресловутом ресторанном кутеже.
Вначале о действующих лицах «веселой компании». Их, помимо Распутина, как помним, было четверо: двое упомянутых журналистов и две женщины: Решетникова и некая молодая незнакомка, «платившая за все», личность которой осведомителям Джунковского так установить и не удалось.
Никого из поименованных полиция почему-то не опросила. Никаких показаний ни от «певичек» из хора, «исполнявших циничные танцы», ни от официантов, ни от владельца заведения полиция не получила. Следы таких действий нигде в полицейских документах не отразились. А это уже, что называется, «полный нонсенс». Так русская полиция не работала, там было достаточно высоких профессионалов, но генерал Джунковский был не из числа таковых. Ему хватило и сплетен.
Теперь о Решетниковой. Звали ее Анисьей Ивановной, она была вдовой московского купца и ревностной христианкой. Именно в ее доме не раз останавливался Распутин, когда бывал проездом в Москве. Беспощадная молва зачисляла ее в разряд самых бесстыжих последователей «старца» и даже приписывала ей «половую разнузданность». А «развратнице» к моменту указанного события было без малого почти 80 лет! (Решетникова родилась в 1837 году.) Постановщики «Распутиниады» врали без оглядки, без всякой видимости правдоподобности.
Обосновывая свое желание донести до Монарха «правду», Джунковский писал: «Все эти факты (!!! — А.Б.), собранные о Распутине, показались мне вполне достаточными, чтобы составить на основании них докладную
«Докладная записка» Джунковского не сохранилась, но ничего подлинного она не могла содержать, так как такового материала в распоряжении шефа жандармов попросту не имелось. Были слухи, сплетни, предположения, но ведь этого мало для того, чтобы обращаться к повелителю Империи. Это для таких нервных деятелей, как Родзянко, это для возбужденной публики — «пуля». Кто там будет разбирать, рассматривать, устанавливать, «факты» ведь.
Здесь уместно сделать еще одно отступление. Хотя «записка» Джунковского не найдена, но существует другой «умопомрачительный» документ, относящийся, очевидно, к началу 1914 года. Он носит название: «Официальная справка о Распутине» и был опубликован сравнительно недавно [20 — Официальная справка о Распутине // Русское прошлое. № 6, СПб., 1996.]. Публикаторы предположили, что авторство принадлежит директору Департамента полиции С.П. Белецкому. Однако есть основания считать, что тут «руку приложил» именно В.Ф. Джунковский, так как некоторые тезисы «справки» текстуально совпадают с пассажами из его мемуаров. Приведем лишь два фрагмента, ясно демонстрирующие, какой образ «лепили» Григорию Распутину люди, подобные Джунковскому.
«Многим (!!! — А.Б.) приходилось слышать, что в доме Распутина очень часто происходит какое-то сектантское моление (!!! — А.Б.), причем после пения и скакания (!!! — А.Б.) до неистовства, участвующие идут попарно спать, иногда же бывает общая свалка.» Это о жизни в Покровском. Теперь о Петербурге. «В то время, когда Распутин остается один, его довольно часто (!!! — А.Б.) можно встретить (!!! — А.Б.) пристающим на Невском проспекте к проституткам, откуда, взяв одну из них, он отправляется в бани или гостиницу».
И этот шизофренический, иначе и не назовешь, текст назывался «официальной справкой». Хороши же были «официальные лица», составляющие подобные «документы», а потом преподносившие их как «факты» в своих мемуарах!
Однако вернемся в 1915 год, когда генерал Джунковский, выражаясь метафорически, «скакал до упаду», раскручивая «Распутиниаду».
«Эпохальный доклад» у Царя Джунковский имел 1 июня. Однако и после этого деятельность по сбору компрометирующих сведений о Распутине не прекратилась. Донесения к нему под грифом «Совершенно секретно. Лично» шли от Мартынова и после указанного числа.
Еще 31 мая 1915 года шеф жандармов отправил «смышленому полковнику» Мартынову телеграфный приказ: «подробно изложить» имевшую место 26 марта историю в ресторане «Яр» и «выяснить участие в этом кутеже всех лиц, окружавших Распутина».
Мартынов очень старался угодить. Высокий патрон в Петрограде оказал ему такое внимание, удостоил такой «чести»: лично составить и представить требуемую бумагу «государственной важности». 5 июня ответ был готов и на бланке Начальника отделения по охранению общественной безопасности и порядка в Москве за подписью Мартынова был препровожден в Петроград.