Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции
Шрифт:
Зиновьев же поступил весьма своеобразно. Обратился 20 (7) ноября не к ЦК, а ко всей партии с «Письмом», возвестившим о его двусмысленной капитуляции, почему оно уже на следующий день было опубликовано в «Правде». В нем Григорий Евсеевич попытался по-своему интерпретировать конфликт. Изложить его таким образом, чтобы виноватыми оказались не он и его единомышленники, а меньшевики да эсеры.
«Я выступил, — писал он, — с заявлением о выходе из ЦК нашей партии. Вы поймете, что мне нелегко было выступить публично против товарищей, с которыми я работаю рука об руку уже 15 лет. Я считал, однако, своим долгом пойти
Я остаюсь при том убеждении, что необходимо было сделать все возможное, чтобы попытаться выяснить, какие группы согласны поддержать советскую власть.
ЦИК Всероссийского съезда Советов выдвинул определенный план соглашения (резолюция 3 ноября), который я вполне разделяю, ибо он требует непременного признания декретов о земле, о мире, о рабочем контроле и признания советской власти. В ответ на резолюцию Центрального исполнительного комитета меньшевики выдвинули ряд предварительных условий. ЦИК, не желая затруднять переговоры, по нашему предложению принял (вопреки непримиримым) решение, которое устраняло препятствия для этих переговоров.
Тем не менее, другая сторона не пожелала пойти навстречу ЦИК. Условия, выдвинутые им, были отвергнуты меньшевиками и эсерами. Попытка соглашения была доведена до конца вопреки всем препятствиям, но она не увенчалась успехом не по нашей вине. Теперь показано, что меньшевики и эсеры соглашения не хотели и лишь искали повода, чтобы сорвать его. Теперь все рабочие и солдаты будут знать, на ком лежит ответственность за срыв соглашения. Теперь — я убежден в этом — и левые эсеры возложат ответственность за срыв соглашения на меньшевиков и войдут в наше правительство».
Именно так Зиновьев изложил ход событий, и вызвавших гнев Ленина. Именно так, что ни малейшей вины ни его, ни его единомышленников невозможно было обнаружить. А потому, с сознанием полностью исполненного долга он согласился выполнить требование не Ленина, нет, а «многочисленных товарищей и ряда рабочих делегаций... взять назад наш уход с ответственных партийных постов и подчиниться партийной дисциплине.
При создавшемся положении вещей, после того, как меньшевики отказались от переговоров на предложенных ЦИК условиях, я соглашаюсь на предложение товарищей и беру свое заявление назад».
К тому же призвал Зиновьев и ближайших товарищей, так же подавших в отставку, хотя даже такой поступок сразу же оговорил: «Наше право, наш долг — предостерегать партию от ошибок. Но мы остаемся вместе с партией, мы предпочтем делать ошибки с миллионами рабочих и солдат и с ними умирать, чем отойти в сторону в этот решающий, исторический момент...
Никакого раскола в нашей партии не будет и быть не должно».
И все же чуть ли не на следующий день Зиновьев покинул столицу. Скорее всего, по собственному желанию, ибо не получил ни полномочий, ни мандата, хотя позже подчеркивал — «по поручению партии». Отправился на Украину, где резко изменившееся политическое положение стало явно угрожать линии, проводимой большевистской партией.
Незадолго перед тем, 14 (1) ноября националистическая Центральная рада (совет), возникшая еще в апреле 1917 года, захватила Киев и провозгласила
Понадеявшись на свободное знание «мовы», понимание характера украинцев, да еще и на то, что к нему, земляку, непременно прислушаются, Зиновьев и предпринял свой скоропалительный вояж. Полагал, что сможет уговорить сторонников Рады если и не признать ВЦИК и СНК, то хотя бы занять нейтральную позицию. Ну, а чтобы добиться столь далеко идущих политических целей, решил читать доклад «Об историческом смысле 25 октября». Ведь весной и летом ему удавалось пылкими речами увлекать за собой массу...
Первую остановку Григорий Евсеевич сделал в родном Елисаветграде, городе, где существовали советы — отдельно рабочих, отдельно солдатских депутатов, но реальная власть находилась у сторонников Рады. Без ощутимых результатов выступил Зиновьев в городском театре да повидался с родителями, которых не видел много лет. Направился в Киев, где вновь прочитал свой доклад и снова ничего путного не добился. Более того, из Киева ему пришлось срочно возвращаться на север, так как его, известного столичного большевика, решили арестовать как смутьяна и подстрекателя к неповиновению властям91.
Приехав в Петроград, Зиновьев поспешил отчитаться о поездке. Рассказал о ней на митинге в Александринском театре 21 (8) декабря. А три дня спустя уже участвовал в заседании ЦК — явно был прощен. Да и как его было не простить, если он, как потребовал Ленин, сообщил через «Правду», что берет свое заявление об отставке назад. К тому же все, на чем он настаивал во время конфликта с большинством партийного руководства, начало осуществлять то же самое большинство.
25 (12) декабря в СНК ввели девять левых эсеров. Получили посты наркомов: А. П. Колегаев — земледелия, И. З. Штейнберг — юстиции, П. П. Прошьян — почт и телеграфа, В. А. Карелин — государственных имуществ, В. Е. Трутовский — местного самоуправления. Кроме того, членами правительства сделали А. А. Измайловича — управляющего ведомством Дворцов республики (быв. министерства двора), а В. А. Агалакова и еще двух левых эсеров — наркомами без портфеля, но с решающими голосами.
Наконец, месяцем позже, 26 (13) января 1918 года, произошло слияние двух всероссийских Советов — рабочих и солдатских, крестьянских депутатов. Избравших в уже общий ВЦИК 162 большевиков, 122 левых эсеров, 7 правых эсеров, эсера центра, 7 эсеров-максималистов, 3 анархистов-коммунистов, 2 меньшевиков-оборонцев и 2 объединенных интернационалистов. Представителей всех без исключения социалистических партий.
Свершилось все, на чем очень долго Зиновьев растаивал наперекор Ленину.
Бурный период такой деятельности Зиновьева завершился не только его возвращением в ЦК. 26 (13) декабря 1917 года его избрали председателем исполкома Петросовета. На ту самую должность, которую перед и в ходе революции занимал Троцкий. Правда, должность, уже потерявшую прежнюю значимость.