Гример
Шрифт:
– Я его тебе сейчас самому в шею воткну!!
– Идиот несчастный!
Наш сторож обычно делает вид, что ничего не слышит, особенно если шумят свои. Но мы подняли такой тарарам, что даже он не выдержал и прибежал с дубиной в руках. Я брыкался, кусался, извивался, но все же грубая сила взяла верх. Петрухе со сторожем удалось меня скрутить. Меня привязали простынями к стулу. Но даже после этого сторож смотрел на меня с опаской.
– Чего это с ним? – покосился он на Петруху.
– Ничего, – ответил
– Точно? – прищурился сторож. – Может, бригаду из дурки вызвать?
– Там видно будет, – прохрипел патологоанатом, закашлялся и сплюнул на пол. – Далеко не уходи, но пока оставь нас вдвоем. Мы тут немного не доспорили… – Он еще прошептал что-то сторожу на ухо, тот с готовностью кивнул и вышел.
С минуту мы смотрели друг другу в глаза.
– Успокоился?
– Она живая, – повторил я. – Почему ты мне не веришь?
– Я не собираюсь с тобой спорить. Еще одно слово, и поедешь в дурку. Но прежде я продемонстрирую тебе, что ты не прав. Так ты успокоился?
Я понял, что настаивать сейчас на своем не получится. Руки, ноги связаны. Больше всего я боялся, что Петруха исполнит свою угрозу и воткнет скальпель в шею Инесс. Я молил в душе, чтобы она вновь пошевелилась. Подала какой-нибудь знак.
– Посмотри на нее внимательно.
– Я уже смотрел. И заключение о смерти у меня на руках. Я не первый раз в жизни трупы наблюдаю.
– Я когда-нибудь вытворял подобное? – попытался я воззвать к разуму патологоанатома.
– До сегодняшнего дня – нет. Сумасшествие приходит постепенно, но проявляется внезапно. Вот сейчас ты снова временами кажешься мне нормальным, но говоришь полную чушь.
– Посмотри на нее хорошо. Она же живая. Только что пыталась меня задушить.
– Хорошенький аргумент… И ты еще станешь утверждать, что абсолютно нормален? – не выдержал Петруха, а затем перешел на неискренний тон, каким обычно взрослые говорят с маленькими детьми. – Договорились. Я смотрю… мы смотрим на нее ровно минуту, а потом ты признаешь, что был не прав.
– Или ты признаешь, – напомнил я.
– Естественно, – Петруха щелкнул пальцами и бросил взгляд на часы. – Время пошло.
За минуту ничего не случилось. Если не считать того, что патологоанатом все же, повинуясь моему взгляду, проверил пульс у Инесс.
– Скоро и я с тобой сойду с ума, – произнес он, когда время вышло. – Тебе стоит посмотреть и на это. – Он достал маленькое зеркальце, поднес его ко рту Инесс, подержал немного. – Не запотевает. Дыхание отсутствует, пульса нет. Все это признаки смерти. Теперь твоя очередь исполнять обещанное. Ты успокоился?
– Вполне. Ты только скальпель свой спрячь.
– И то верно… Еще б немного, и я б тебе его в горлянку воткнул. – Петруха засунул скальпель в карман.
– А теперь развяжи. Я же вменяемый.
– Ага, развяжи!.. Ты на меня набросишься. И так насилу тебя утихомирили… Закурить хочешь?
– Пошел ты!.. Я тебе все объяснить хочу. Она же не просто так погибла. Ее заставили под троллейбус броситься! И ночью с ней странные вещи происходили… – Я замолчал, пытаясь прикинуть, с какого конца лучше начать объяснение про приступ агрессивности, про испанца-гипнотизера.
Петруха шумно вздохнул.
– Бред сумасшедшего.
И тут в мой закуток с невинным видом зашел наш невропатолог и даже поздоровался, хотя каждый нормальный человек сперва бы поинтересовался, почему это меня привязали простынями к стулу. Они явно были с Петрухой в сговоре против меня.
– Вот, просит, чтобы я его отвязал, – сказал тот, кого я называл своим другом. – Но мне кажется, что он спятил.
– Ну и отлично, что отвязаться просит, – притворно улыбнулся невропатолог. – Так бы на его месте просил каждый нормальный человек. Ну, понервничал немного. Сейчас все и пройдет.
– Он меня задушить хотел, – пожаловался Петруха. – Было бы еще из-за чего. Нормальные так не поступают.
– Но ты же, Марат, не собираешься снова душить Петруху? – беззаботно поинтересовался невропатолог.
– Зачем, если он свой скальпель уже спрятал?
– А если вынет?
– Тогда снова буду защищаться.
– Логично. – Невропатолог, которому приходилось сейчас выступать в непривычной для него роли психиатра, улыбнулся. – У меня к тебе еще один вопрос, Марат, и будем считать инцидент исчерпанным. Ты готов ответить предельно честно?
– Готов, – согласился я.
– Что ты будешь делать, когда мы тебя развяжем?
Вот на это у меня и не было готового ответа, и это было совсем плохо.
– Я обещаю вести себя мирно, – сымпровизировал я.
– Короче говоря, ничего делать не будешь? Так это не ответ. Ты и сейчас ничего не делаешь, потому что тебя связали. Свобода тебе нужна для чего-то.
– Руки затекли… Все, я готов признать, что ошибся. Мне показалось, что она жива. Нервы сдали. Ребята, извините.
– Развяжем? – Петруха глянул на невропатолога.
– Можно рискнуть. Если что, мы вдвоем. Агрессии вроде больше не проявляет…
Тугие узлы на простынях развязывались с трудом. Наконец я пошевелил руками и с трудом встал.
– Все для твоего же блага, – проворчал Петруха. – Ну и смена выдалась…
Я, стараясь не спешить, не делая резких движений, подошел к Инесс.
– Видишь, она мертва. Никаких признаков жизни. Все остальное – плод твоего больного воображения, – мягко произнес Петруха. – Жаль мне тебя… И не вздумай мне говорить про летаргический сон. Я в этом разбираюсь, иначе бы обязательно настоял на вскрытии.