Гринвичский меридиан
Шрифт:
— Я не знаю, женат он или нет, — ответила я маме. — Он сказал, что нет, и я ему верю.
— Староват он для холостяка, — туманно заметила мама.
— Но не для любовника.
— Томка! Ты все-таки с матерью разговариваешь… А еще говорят, что на Западе мужики совсем выдохлись…
— Говорят, что в Москве кур доят!
Она виновато погладила меня по плечу:
— Ну, не дергайся, я же должна знать, с кем ты живешь! Вот выйдешь замуж, я от тебя отстану.
— Я уже была замужем.
— Он не звонил?
—
Мама опять вздохнула:
— Странные у тебя все-таки вкусы. То совсем мальчишка, то почти старик.
— Себя ты тоже считаешь старухой?
У нее даже щеки вспыхнули:
— Да мне всего сорок четыре!
— Ему почти столько же.
Она снисходительно усмехнулась:
— Я знаю, сколько ему… Отец мне сказал. Двадцать пять лет разницы — это не многовато?
— Многовато, — согласилась я. — Но что поделаешь? Я не могу стать старше, а он моложе.
— А отлепиться от него ты уже не можешь? — продолжила мама. — Не обижайся, это библейское выражение.
Уже едва сдерживаясь, я посоветовала:
— Иди, потолкуй с ним о Библии. Он — католик.
У мамы тотчас случился приступ религиозности. Перекрестившись, она испуганно спросила:
— Ты что же, станешь католичкой? Ты даже не православная!
— Мама, усмири свою фантазию! Он еще не делал мне предложения.
— Нет? А вы сколько знакомы?
Если б я ответила правду, мама рухнула бы в обморок. Когда дело касалось меня, она проявляла поразительную консервативность. Среди английских матерей она нашла бы полное понимание.
— Месяца два, — сказала я, следя за выражением ее лица. Оно стало разочарованно-озабоченным.
— Да, это мало, — заявила она, и я порадовалась, что не стала проводить экспериментов. — У них на Западе годами живут и только потом женятся.
— Откуда ты столько знаешь о Западе?
Мама возмущенно пожала плечами:
— Ну, я же смотрю передачи! Сейчас их столько… И о Европе, и об Америке. Постой, он ведь англичанин, я ничего не перепутала?
— Он живет в Лондоне. Это столица Великобритании.
Она шлепнула меня по руке:
— Думаешь, я малограмотная? Я стала домохозяйкой по желанию, а не потому, что меня выгнали с работы.
Раньше моя мама вела в школе уроки домоводства. В первом классе я слегка стыдилась этого, потому что "труды" считались второстепенным предметом. Но, подрастая, начала понимать, что в маме соединилось все, что должно быть в женщине, — неуловимый шарм, неподдельная доброта, хорошая голова и золотые руки. Мне из этого ничего не передалось. Они с отцом до сих пор вели образ жизни "старых коммунальщиков" — друзья засиживались у них на кухне далеко за полночь, и это были и мамины друзья в том числе.
Уходя из школы, она оправдывалась перед каждым, хотя никто ее и не обвинял: "Все равно ведь ничего не платят. Я заказами
Мы так и не успели до конца выяснить степень маминой географической эрудиции, потому что вошел отец и так посмотрел на нее, что меня просто вынесло из кухни. Когда я вошла в комнату, Пол стоял у окна, спиной к нему, а Рита рядом. Так близко, что я физически почувствовала, как истомился Пол от желания отодвинуться. Рита непринужденно болтала, и он поддерживал беседу, но стоило мне появиться, как Пол весь так и засветился.
"О чем они так долго разговаривали? — с беспокойством подумала я. — Рита умнее меня и уж куда образованнее. Наверно, ему интересно с ней…"
— Я видел твои рисунки, — радостно сообщил Пол. — Очень талантливо. Почему ты не показала?
— Мои рисунки? Разве у родителей что-нибудь осталось?
— О! Все стены в… Той комнате, где спят.
— В спальне? Да не может быть!
Он поманил меня:
— Пойдем.
Бесцеремонно бросив Риту, мы удалились, а она проводила нас таким ошеломленным взглядом, что ее подозрения проступили наружу. Но мы еще не дошли до того, чтобы заниматься любовью на родительской кровати в их же присутствии. Хотя мне и хотелось этого.
— Вот! — с гордостью сказал Пол, будто демонстрировал мне собственные работы.
Широким жестом экскурсовода он обвел стены, сплошь увешанные моими гравюрами и акварелями.
— С ума сойти! — простонала я. — Они же сами запретили мне заниматься в художественной школе.
— Как?! — поразился Пол.
— Так. Когда я заболела… Ну, я говорила тебе! У меня начались жуткие депрессии. Родители решили, что все это связано с живописью. В общем-то, они не ошиблись. У меня случались всякие видения.
Оглянувшись, я шепнула:
— И сейчас бывают. Ты только им не говори.
— Не скажу, — серьезно пообещал Пол. — Часто бывают?
— Нет, совсем редко. Это не страшно. Разве тебе никогда ничего не мерещится?
— Да, — ответил он, не рискнув повторить слово "мерещится".
Я с сомнением посмотрела в его ясные серые глаза. Было непохоже, чтобы в их глубине могло таиться безумие. Наверное, он просто решил поддержать меня. Я обняла его, и Пол слегка меня приподнял. "Ненавижу твою Англию! — подумала я, вдыхая его тепло. — Ты вернешься туда через год, и я опять останусь одна…"