Гризли (сборник)
Шрифт:
Еще одна игра привлекла внимание Рода, такая своеобразная и удивительная, что он был совершенно озадачен, и в то же время такая забавная, что Ваби, стоявший сзади него, все время давился от сдержанного смеха. Одно из этих быстроногих созданий, отделившись от стада, начинало прыгать и брыкаться, взметая все вокруг себя, и, сделав последний скачок, опускалось прямо на ноги и застывало неподвижно, совсем как балетная танцовщица, закончившая свою фигуру. После чего оно симулировало новое бегство, и все стадо бежало по его пятам.
– Это самые продувные бестии Севера, – сказал
Он дотронулся до плеча Рода и указал на Мукоки, который был уже довольно далеко и, крадучись, пробирался к оленям между скал и кустарников. Каждая минута приближала его к дичи, и Родерик трепетал, восхищенный чудесным ансамблем всей картины. Безмолвные и веселые забавы детей Пустыни, осторожное приближение старого индейца, каждое дерево и каждая скала пейзажа играли свою роль в маленькой драме, ни одна фаза которой не ускользнула от его внимания.
Прошло пять, десять, пятнадцать минут. Мальчики увидели, что Мукоки остановился и поднял палец в воздух, чтобы определить направление ветра.
Потом он распластался на снегу и медленно пополз, опираясь на руки и на колени.
– Милый, старый Муки! – пробормотал Ваби, тогда как Род, охваченный нетерпением, судорожно сжимая руки, спрашивал себя, когда же наконец Мукоки решится стрелять. Потому что теперь, казалось, он был от стада уже не дальше чем на расстоянии брошенного камня.
– На каком он расстоянии? – спросил Род.
– Трехсот или четырехсот ярдов, – сказал Ваби. – Это слишком далеко, чтобы стрелять.
Мукоки в конце концов превратился в маленькую черную точку на белом снегу.
В этот момент веселые животные почуяли грозящую им опасность. Они вдруг прекратили свои забавы и в течение нескольких минут оставались на месте, как парализованные. Треск ружейного выстрела донесся до ушей мальчиков.
– Осечка! – крикнул Ваби.
Восемь оленей уже бежали, низко пригибаясь к земле.
Последовал второй выстрел, за ним сейчас же третий, четвертый. Один из беглецов упал на колени, потом поднялся и снова побежал. Еще один выстрел, последний заряд Мукоки, и раненое животное опять упало, еще раз пыталось встать на ноги, потом грохнулось на землю.
– Ловкий выстрел! – воскликнул Ваби. – Сегодня за обедом поедим свежего мяса.
Мукоки, разрядив ружье, пошел по лужайке, теперь уже опустевшей и покрасневшей от крови, где всего несколько минут тому назад веселились олени.
Вытащив нож, он опустился на колени близ шеи упавшего животного.
– Я сойду вниз, чтобы немного помочь ему, – сказал Ваби, – а вы, Род, оставайтесь здесь. У вас ноги еще слишком слабы, и вам трудно будет подниматься обратно. Подкиньте лучше веток в костер. Мы с Мукоки принесем мяса.
Родерик, оставшись один, занялся собиранием дров на ночь и упражнялся в хождении на лыжах. Он сам удивлялся своим успехам, недоумевая, как это он наловчился ходить с такой непринужденностью в этой непривычной и стеснительной обуви.
Глава VIII
Мукоки
Уже начинало темнеть, когда Ваби и Мукоки вернулись, нагруженные оленьим мясом. Они занялись приготовлением к обеду в спешном порядке, так как на следующий день и вообще в ближайшие дни предполагалось выступать в поход до зари и делать привал лишь с наступлением ночи. Поэтому было очень важно хорошо выспаться.
Все трое товарищей одинаково горели нетерпением поскорее начать свои охотничьи подвиги. Даже Волк, потягиваясь худощавым туловищем, вбирал в себя воздух широко открытой пастью, как будто бы он заранее устал от тех драматических событий, в которых ему суждено было сыграть свою роль.
– Если у вас хватит силы, – сказал Ваби Роду, поглядывая на него из-за своего куска оленины, – так мы с завтрашнего дня будем проходить по двадцати пяти, тридцати миль, в случае необходимости конечно. Ведь возможно, что уже завтра днем мы натолкнемся на хорошее место для охоты, но не менее возможно и то, что мы проищем его двое-трое суток. Так или иначе, больше мы не станем терять времени понапрасну. Ура! Близится час крупной игры.
Роду казалось, чти он только что заснул, когда он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Открыв глаза, он увидел перед собой улыбающееся лицо Ваби, освещенное отблесками яркого пламени.
– Ну, Род! Пора! – сказал ему товарищ. – Утренний завтрак согрет, весь багаж уже уложен на сани. А вы все еще предаетесь своим грезам. О чем или о ком?
– О Миннетаки, – ответил Род с откровенностью, в которой не было ничего искусственного.
Он встал, привел в порядок свое платье и пригладил растрепанные волосы. Ночь была еще совсем черная, и, взглянув на часы, он убедился, что было всего четыре часа утра. Мукоки уже сервировал завтрак на плоском камне вблизи огня.
Завтрак был быстро окончен, и маленький караван тотчас же двинулся в путь. Род был в отчаянии от потери своего ружья. Охотничий рай разверзал перед ним свои врата, а он был безоружен. Так как он жаловался на свою несчастную участь, то Ваби предложил ему попеременно пользоваться его собственным ружьем. Большой револьвер также будет переходить из рук в руки, и каждый из них, в случае надобности, использует его наилучшим образом. Родерик был счастлив таким разрешением вопроса, и Ваби настоял, чтобы именно он в первую очередь получил в свое распоряжение столь желанное оружие.
Когда они перебрались через камни, усеивавшие вершину горы, и вышли на ровный склон, мальчики впряглись вместе в сани, тогда как Мукоки шел впереди и прокладывал тропу.
Родерик впервые видел процесс проложения тропы и любовался при бледном свете зарождающейся зари искусством старого индейца. Мукоки, который слыл самым искусным «прокладывателем троп», делал на своих лыжах огромные шаги, и при каждом шаге из-под его ног взлетал в воздух настоящий снежный фейерверк. На земле, освобожденной таким образом от мягкого снега, образовывалась широкая тропинка с твердой поверхностью, по которой Роду и Ваби было очень легко за ним следовать.