Гробница Анубиса
Шрифт:
— Они привыкли. — Впрочем, это не могло успокоить даже меня самого.
Единым слаженным движением Кассандра и Гиацинт прислонились к стене по обе стороны двери и по свистку последнего одновременно вошли, держа перед собой свои пистолеты и фонарики.
Я зажмурился, ожидая, что сейчас прогремит первый выстрел. Но все было тихо.
— Можете входить, — позвала Кассандра. — Наш незваный гость, видимо, затерялся в лабиринте.
Мы повиновались, и она стала обшаривать лучом фонарика все вокруг. Это был первый зал храма, со всех сторон окруженный пузатыми колоннами.
—
Этти вытащил из кармана пачку листков с заметками, составленными им за ужином, и направил на них луч фонарика Кассандры.
— Судя потому, что я понял из туманных объяснений профессора Мухтара, — зашептал он, — конструкция храма символизирует путь, который проходит душа умершего. Помещение, где мы находимся сейчас, служит эмблемой посюстороннего пространства, мира плотского и материального, а нам нужно достигнуть потусторонних областей. Это там. — Он указал на проход между двумя рядами колонн.
Мы на цыпочках продвигались вперед, пока не заметили свет, что просачивался из-за двустворчатой двери. Погасив фонарики, мы отступили в тем ноту среди колонн, ожидая, что источник света приблизится. Сердце колотилось, будто готовясь разнести грудную клетку.
Однако свет не сдвигался ни на дюйм. Мало того: вскоре до нашего слуха долетел приглушенный смех. Не веря ушам, мы сами стали продвигаться поближе. Возле двери прежде невнятное бормотание стало вполне различимым.
— Тебе это нравится? Нравится, а? — стонал мужской голос, выговаривая английские слова с сильным арабским акцентом.
По неповторимому хнычущему тембру голоса мы с изумлением узнали пузатого охранника, встретившего нас у ворот в день нашего прибытия в Абидос.
Вслед за ним прозвенел голос женщины, тоже по-английски, но без тени акцента:
— О да! Возьми меня, мой фараон! Возьми меня в стенах твоей твердыни!
Мы переглянулись, ошеломленные.
Гиацинт рискнул бросить взгляд в щелку приоткрывшейся двери и тотчас отшатнулся, закусив губу. Потом сделал мне знак — смотри, мол. Я послушался, заранее готовясь к худшему. Но «худшее» — слишком слабое слово, ему не определить того, что представилось моему взгляду. Мне и самому несколько раз доводилось заниматься любовью среди древних могил или под сводами храмов, так что я бы затруднился бросить камень в этого беднягу, но я-то уж никогда бы не напялил на себя черный парик с бахромой, достойной грошового пеплума. [2]
2
Пеплум, здесь — общее название масштабных и зрелищных фильмов на античные и библейские темы, преимущественно итальянского производства. — Прим. верстальщика.
У этого разжиревшего мужика, прельщающего таким украшением английскую туристку, был настолько жалкий вид, что я чуть было не расхохотался.
— Ну, и что нам теперь делать?
Гиацинту и самому стоило немалого труда сохранить серьезность.
— Подождем, пока они кончат? — предложил Ганс, задыхаясь
— Чтобы они вернули печати на прежнее место, оставив нас внутри? — уточнила Кассандра.
— Но ты же не можешь их просто оглушить и забросить в угол. Они потом такой шум поднимут, что и…
— Тихо! — оборвала его Кассандра, распахивая дверь.
— Что вы собираетесь делать? Не на…
Закончить фразу я не успел. Двумя меткими выстрелами она разом прекратила шалости наших голубков. И, пряча пистолет, объявила:
— Проблема улажена.
— Да вы совсем спятили! — хрипло выдавил я.
— Меня сейчас стошнит… — простонал Ганс.
Гиацинт ничего умнее не нашел, чем с размаху хлопнуть его по плечу.
— Дыши глубже, — посоветовала Кассандра. — Этти?
Но брат молчал словно оглушенный.
— Этти, — не отставала Кассандра, — в какой стороне?
— Подождите, — вмешался Ганс. — Нам лучше вернуться назад и установить детекторы на случай, если во дворец заявится кто-нибудь еще.
Тут я взбунтовался:
— Да вы что, совсем голову потеряли? Этот… эта сумасшедшая только что прикончила двух невинных!
— Выбора у нас нет, Морган, — напомнил Гиацинт.
— А второй охранник, о нем вы подумали? По-вашему, он не знал, куда его товарищ отправился со своей… «царицей Египта»?
— Он ничего не скажет, — заверил Этти. — Для него это бы значило потерять место. Такой роскоши в здешних местах себе никто позволить не может.
Я смотрел на него чуть ли не с ужасом.
— Если не им, то нам бы пришел конец, — заключил Гиацинт. — Идем.
У входа во дворец Ганс закрепил две металлические пластинки по обе стороны двери, дистанционно подключив их к особому щитку, который прицепил к своему поясу.
— Это детектор, — пояснил он. — Если кто-нибудь пересечет луч, — он провел рукой между пластинками, — включится сигнал тревоги. — И показал на красную лампочку, замигавшую на щитке.
— А с трупами что делать? — возмущенный их равнодушием, ехидно осведомился я.
— До них пока черед не дошел, — отрезала Кассандра.
Братец снова вытащил свои заметки. Он повел нашу группу во второй зал: шел впереди, освещая дорогу фонариком.
— Здесь мы как бы в Нетере, обители богов, — сообщил он, старательно избегая смотреть на два трупа, распростертых на полу. — С символической точки зрения мы покинули свое сердце на пороге, совсем как освобожденные души, достигшие пределов запада в ладье бога солнца Ра. Теперь мы должны ускользнуть в закат.
На покрытых росписью стенах боги не смыкали глаз, охраняя священное место, и Сети тоже виднелся то тут, то там.
— А теперь мы у врат наоса, главного храмового зала, где должна храниться основная статуя, — продолжал братец, медленным шагом пересекая зал и указывая на огромный постамент, почти достигающий потолка. — Обстриженное, изуродованное древо возвращается к жизни. Чтобы продолжить путь, мы должны на равных вступить в контакт с миром вечности.
Мы прошли в следующее помещение, где нас ожидали семь молельных комнат, каждая из которых была украшена изображением того или иного божества и имела дверь.