Гробница Геркулеса
Шрифт:
— Здравствуйте, доктор Уайлд, — отозвался посетитель. Его акцент был греческим, что неудивительно, но с сильным влиянием итальянского — братство Селасфорос базировалось в Риме, и теперь Нина догадалась, что именно Попадопулос отвечал за архивы тайного общества в течение последних трех десятилетий. — Я не очень понимаю, зачем вы вынудили меня прилететь в Нью-Йорк.
— Прошу вас, присаживайтесь, — предложила Нина, уже готовая задушить грека. Попадопулос хмыкнул, тем не менее сел. — Причина, по которой я пригласила вас в Нью-Йорк, заключается в том, что ни по телефону, ни по факсу мне не удалось уговорить
— Нас вынудили буквально под дулом пистолета, — перебил Попадопулос. — Вы не оставили нам выбора!
— Тем не менее согласие достигнуто, не так ли Я хотела оказать вам услугу и лично объяснить, почему мне необходимо увидеть текст «Гермократа» в оригинале, а не в копии и не на фотографиях.
— Там нет ничего такого, что вы не видели! — запротестовал Попадопулос, всплескивая руками. — Мы владели им более двух тысяч лет, его исследовали историки из братства! Если бы там была хоть какая-то зацепка о месте расположения гробницы Геркулеса, не думаете ли вы, что мы не смогли бы ее отыскать?
— У вас все это время был и пропавший труд Платона об Атлантиде, однако вы не смогли отыскать ее. А я смогла. — Довод, что и говори, убийственный. Попадопулос окаменел. — Критий в нескольких отрывках «Гермократа» говорит, что он откроет Сократу и другим людям место и тайну гробницы, как ему передал Солон, но он так и не сделал этого.
— Потому что «Гермократ» не был завершен.
— Не согласна. Во всех других отношениях текст представляет собой законченный диалог. Единственное, что остается непонятным, — вопрос о гробнице Геркулеса. И это была бы единственная известная нам оплошность Платона, если он просто забыл раскрыть тему! — Нина сбавила обороты, вспомнив, что должна склонить Попадопулоса к сотрудничеству. — Я твердо верю, что можно найти что-то новое, какой-то ключ, который на переписанных копиях или на фотографиях не заметишь. Господин Попадопулос, мы оба историки, мы оба сохраняем и документируем прошлое. Это главная страсть нашей жизни. Я совершенно убеждена, что, если вы позволите мне посмотреть на оригинал текста, я смогу найти подсказку, которая приведет нас к гробнице Геркулеса. Мы знаем, почему открытие Атлантиды нельзя раскрывать широкой общественности, зато об этой жемчужине древности мы сможем рассказать всем!
Попадопулос не ответил, но по крайней мере задумался над ее словами. Самое время для второго удара.
— Для сохранения пергамента будут приняты все меры безопасности. Единственными работниками АМН, которые их увидят, буду я и лицо, которому вы дадите на это разрешение. У вас остается полный контроль над доступом. Я только прошу вас о возможности просмотреть текст здесь, в Нью-Йорке, чтобы я смогла воспользоваться всеми средствами, имеющимися в АМН. Архив братства — невероятный источник знаний. Пожалуйста, дайте мне шанс правильно их использовать.
Нина перевела дух. Она свою партию сыграла. Теперь все в руках грека.
Попадопулос какое-то время молчал. Волнение Нины нарастало с каждым тиканьем секундной стрелки. Если он откажется, придется все начинать сначала…
— Я обдумаю ваше предложение, — наконец произнес архивариус братства. По покорному тону Нина поняла, что он разрешит обследовать текст. Учитывая, что братство уже согласилось на это в принципе, отказаться было сложно, а неуступчивость служила лишь для поддержания реноме. — Мне нужно переговорить с братьями в Риме.
— Как вам угодно, — сказала ему Нина. — Вы можете позвонить по моему телефону. — Она кивнула на рабочий стол. — Я оставлю вас одного. Когда понадоблюсь, просто наберите ноль, и меня позовут.
— Спасибо, доктор Уайлд.
Они встали и пожали друг другу руки. Затем Нина вышла. Как только дверь закрылась, она вскинула вверх кулак и тихо прошептала:
— Ура!
Чувствуя себя триумфатором, Нина направилась в комнату для отдыха. Обычно, чтобы отметить победу, пьют не кофе, но после вчерашнего вечера шампанское упало в рейтинге ее любимых напитков.
Вдруг она остановилась как вкопанная. Дальше по коридору из кабинета вышел мужчина и, не глядя в ее сторону, поспешил к лифту. Мужчина был в джинсах и поношенной черной кожаной куртке.
Эдди Чейз!
Нина открыла было рот, чтобы позвать его, но в последний момент удержалась. Что ему сказать? И что он вообще тут делает, устроив такой шум насчет отгула?
Смущение Нины увеличилось еще больше, когда она обратила внимание, из какой двери вышел Эдди. Это был кабинет Гектора Амороса. А Гектор не тот человек, с кем Чейз общался повседневно.
Двери лифта закрылись. Если Чейз и увидел Нину, то не подал виду. По спине Нины вдруг пробежал холодок.
А вдруг он решил уволиться и пришел к руководителю АМН подать заявление?
Неприятное чувство усилилось. Если это из-за нее, то АМН не единственное место, откуда он уйдет…
Нина уже собиралась войти в кабинет Амороса и спросить, что произошло, когда по системе местного оповещения услышала свое имя. Видимо, Попадопулос принял решение.
Поколебавшись секунду, Нина развернулась и поспешила к себе. Нужно соблюдать очередность. Сначала избавиться от Попадопулоса, а потом выяснить, какого черта тут делал Чейз. А тем временем надеяться, что еще не поздно отговорить его от глупого поступка.
Впрочем, уныло призналась себе Нина, в последнее время успеха в переговорах с ним она не добивалась.
Сутулый историк ждал ее стоя.
— Доктор Уайлд. — произнес он с некоторой неохотой, — что касается текста «Гермократа»… Братство согласно, чтобы вы изучили его. Здесь, в Нью-Йорке.
— Спасибо, — поблагодарила Нина, хотя удовольствия уже не испытывала.
— У меня есть ряд условий по обращению с пергаментом. Я пришлю вам электронное письмо сегодня к вечеру. — Его глаза за стеклами очков в позолоченной оправе заблестели. — Эти условия не оспариваются.
— Я уверена, что они полностью разумны, — ответила Нина рассеянно, все еще думая о Чейзе.
Попадопулос, казалось, удивился, что она так быстро согласилась. Видимо, он был настроен на конфронтацию и даже немного расстроился из-за того, что не удалось поспорить.
— Очень хорошо, — произнес он. — Я займусь подготовкой текста, чтобы завтра его привезли из Италии. Конечно же, я буду находиться возле текста все время, пока вы — вы, и больше никто из ваших коллег, — будете изучать пергамент.