Гробница тирана
Шрифт:
Рана на животе запылала как дорожка подожженного пороха.
Я проснулся, крича от боли, дрожа и обливаясь потом. И понял, что нахожусь в какой-то странной комнате.
– Тоже? – спросила Мэг.
Она стояла рядом с моей койкой и, высунувшись из окна, копалась в ящике с цветами. Сумочки у нее на поясе были набиты луковицами, пакетиками с семенами и садовыми инструментами. В грязной руке было зажато полотенце. Дети Деметры. Они где угодно будут играть в грязи.
– Ч-что происходит? – Я попытался сесть, и это было ошибкой.
Рану на животе и правда мучительно жгло. Посмотрев вниз, я обнаружил на животе повязки, пахнущие лечебными травами и мазями. Значит, я уже побывал в руках у целителей лагеря – но тогда почему же мне так больно?
– Где мы? – прохрипел я.
– В кофейне.
Даже по меркам Мэг это утверждение было абсурдным.
Тут не было ни стойки, ни кофемашины, ни бариста, ни вкусняшек. Это была квадратная комната с белеными стенами, двумя койками, стоящими вдоль стен друг напротив друга, и открытым окном в стене между ними. В дальнем углу я заметил люк в полу и понял, что мы на верхнем этаже. Это было похоже на тюрьму, но на окне не было решеток, да и койки в тюрьме поудобнее. (Да, я знаю, о чем говорю. Изучил этот вопрос вместе с Джонни Кэшем [10] в тюрьме Фолсом. Но это долгая история.)
10
Джонни Кэш – знаменитый американский певец и композитор, выступал в защиту прав заключенных, давал концерты в тюрьмах. Записи концерта, состоявшегося в тюрьме Фолсом, имели огромный успех.
– Кофейня внизу, – объяснила Мэг. – А это свободная комната Бомбило.
Я вспомнил двухголового бариста в зеленом фартуке, который хмуро смотрел на нас на Виа Преториа. Интересно, с чего это он раздобрился и решил нас приютить и почему легионеры поселили нас именно здесь.
– А почему…
– Лемурийские пряности, – сказала Мэг. У Бомбило есть их запасы, а целителям они нужны для твоего лечения. – Она пожала плечами – мол, целители, что с них возьмешь! – и снова принялась сажать луковицы ирисов.
Я принюхался к повязкам. Действительно, среди исходящих от них запахов был и аромат лемурийских пряностей. Отличное средство против нежити, хотя праздник Лемуралий только в мае, а сейчас еще начало апреля… Да, неудивительно, что нас отправили в кофейню. С каждым годом торговцы начинают сезон подготовки к Лемуралиям все раньше и раньше, включая в меню латте и маффины с лемурийскими пряностями, как будто мы только и ждем возможности отпраздновать изгнание злых духов, поедая выпечку, слегка отдающую лимской фасолью и прахом. Вкуснотища.
Чем же еще пахнут мои повязки… крокусами, мирром, стружкой рога единорога? Ого, да эти римские целители молодцы. Но почему же тогда мне так плохо?
– Они не хотели таскать тебя с места на место, – продолжала Мэг. – Вот мы и остались здесь. Тут ничего. Внизу есть туалет. И бесплатный кофе.
– Ты же не пьешь кофе.
– Теперь пью.
Я вздрогнул:.
– Мэг под кофеином. То, что нужно. И долго я спал?
– Полтора дня.
– Что?!
– Тебе нужен был отдых. И без сознания ты не так бесишь.
У меня не было энергии, чтобы достойно ей ответить. Поэтому я протер закисшие глаза и, преодолевая боль и тошноту, заставил себя сесть.
Мэг посмотрела на меня с беспокойством – а значит, выгляжу я еще хуже, чем себя чувствую.
– Плохо? – спросила она.
– Нормально, – соврал я. – А что ты имела в виду, когда спросила «Тоже?»?
Выражение ее лица резко изменилось, она отгородилась от меня, словно захлопнув невидимые ставни, какими защищают окна от ураганов.
– Я про кошмары. Я тоже пару раз просыпалась с криками. Ты тогда спал, но… – Она сняла с полотенца комочек земли. – Это место похоже на… ну ты понял.
Как же я раньше об этом не подумал! Мэг росла при императорском дворе Нерона, окруженная слугами, говорящими на латыни, и стражниками в римских доспехах, пурпурными знаменами и регалиями древней империи. Конечно же, Лагерь Юпитера всколыхнул неприятные воспоминания.
– Мне очень жаль, – сказал я. – Тебе снилось… что-нибудь, о чем мне следует знать?
– Нет, все как обычно. – Судя по тону, развивать эту тему она не желала. – А тебе?
Я подумал о приснившихся мне императорах, неторопливо плывущих к нам, попивая безалкогольные коктейли с засахаренными вишнями, в то время как их солдаты второпях собирают секретные орудия, заказанные в «ИКЕА».
Наш покойный союзник. План Б. Пять дней.
Я вспомнил горящие глаза в зале, полном нежити. Царские мертвецы.
– Все как обычно, – кивнул я. – Поможешь подняться?
Стоять было больно, но я уже и так провалялся на этой койке полтора дня, и нужно было начинать двигаться, чтобы мышцы не превратились в тапиоку [11] . К тому же я начал понимать, что хочу есть и пить, а еще, цитируя бессмертные слова Мэг Маккаффри, хочу писать. Ох уж эти человеческие тела!
11
Тапиока – крахмалистый продукт, получаемый из корней растения маниок. Используется для приготовления различных блюд, в том числе пудингов, десертов и баббл-чая (чая с шариками).
Облокотившись на подоконник, я выглянул на улицу. По Виа Претория сновали полубоги: тащили припасы, выполняли служебные поручения, носились из казарм в столовую и обратно. Потрясение и скорбь немного отступили. Теперь все были заняты делом и сосредоточенны на своей задаче. Вытянув шею и посмотрев на юг, я увидел Храмовую гору, где кипела работа. Осадные орудия переделали в подъемные краны и экскаваторы. Повсюду возвели строительные леса. Над долиной раздавались удары молотка и звуки раскалывающихся камней. С высоты я видел по меньшей мере с десяток небольших святилищ и два храма покрупнее, которых не было, когда мы прибыли в лагерь, рядом строили еще несколько зданий.
– Ого, – прошептал я. – Римляне времени понапрасну не теряют.
– Сегодня похороны Джейсона, – сообщила Мэг. – Они хотят закончить работу до них.
Судя по положению солнца, сейчас было два часа дня. Я понял, что, учитывая темпы строительства, к ужину легион успеет закончить работу на Храмовой горе и возвести парочку спортивных стадионов.
Джейсон бы ими гордился. Как бы я хотел, чтобы он был здесь и своими глазами увидел, на что вдохновил этих ребят!
Передо мной что-то замельтешило, в глазах потемнело. Я уж решил, что вот-вот снова потеряю сознание, но потом понял: нечто большое и темное на самом деле, промелькнув рядом с моим лицом, влетело в окно.