Гробовщик. Дилогия
Шрифт:
Но я пошёл. Точнее поковылял в сторону Лагеря. За мной был долг, и я всё ещё считал себя человеком.
Конечно, прежде чем двинутся в этот поход, я проверил мобилы. Шутка ли – в какой душегубке побывали! У одной от стекла лишь паутина трещин, у второй корпус будто оплавился, но главное – включились и кнопок слушались. Как показала проверка, записи уцелели на обоих. Так что было с чем идти к Ломтю.
Последний Выброс перетасовал аномалии, как колоду карт, и туго бы мне пришлось, если бы не открылось у меня особое зрение. Ежели глаза эдак в бок скосить и проморгаться,
Шучу. Ничего мне делать не надо было. Просто вышел на улицу и увидел все их в округе, как на ладошке. Вроде, как марево такое разноцветное. «Плешь», к примеру, голубым светилась, а «Рубец» – ярко-изумрудным. Диво-дивное.
Но любовался я этим зрелищем не долго. Постоял минутку на крыльце, осматривая окрестности, да и двинулся в сторону Лагеря. Время поджимало. И, хотя моя медленная скорость компенсировалась отсутствием серьёзных препятствий на пути, до Павловичей я добрался часа за четыре. Аномалий на пути было – тьма тьмущая. Некоторые были настолько впритык, что только я со своим обретённым зрением и мог между ними протиснуться. В противном случае пришлось бы обходить их глубоко лесом.
Недалеко от околицы я увидел двоих, сидевших у костра. Один с забинтованной головой, рука на перевязи, сидел на деревянной колоде, глядя в пламя. Другой, без видимых повреждений, невысокий бодрячок с абсолютно лысой головой стоял рядом и, склонившись, что-то втолковывал что-то напарнику.
Я присмотрелся и вдруг понял, что всё про них знаю.
Забинтованного звали Краб. Второго – Петя Храп. Был с ними ещё один: тот самый не захотевший идти со мной Антон Рыбкин. Все трое – «залётчики». И послали их по мою душу. Найти не живого, так мёртвого. А коли я сгинул под Выбросом, то добраться до Колпаков, и сделать за меня то, что я, похоже, уже не смогу. Без этого им не было ходу обратно в Лагерь. Ломоть так и сказал:
– Последний вам шанс. Не выполните, что приказано, можете не возвращаться. Повешу на ближайшем суку.
Километрах в пяти от Павловичей собратья по несчастью нарвались на блуждающий «Трамплин». Рыбкина подкинуло выше деревьев. И мало того, что тот упал грудой хлама, так ещё и угодил прямо в «Жарку». Короче, и хоронить было нечего. Краба тоже швырнуло, но «всего» метров на шесть и в другую сторону. Прямо на сосну. И только шедший третьим Петя уцелел, хоть и чуть не обмочился от страха. В секунду: была группа и сплыла.
Знание это пришло ниоткуда, но я почему-то был уверен, что всё это чистая правда. Как и то, что Петя Храп сейчас обдумывает, как бы вернуться назад. Воспримет Ломоть и так потери группы критичными, или для верности стоит и Краба в какую-нибудь аномалию подтолкнуть. Благо, что тот мало чего соображает, так о дерево приложился …
Ну, я шумнул по кустам, Петя пистолет из кармана вытащил и стал им водить трясущейся рукой. А сам от костра отступает. За спину напарника. Я аж сплюнул, такие у него в голове пакостные мысли роились: мол, если какая тварь на Краба первого кинется, то нужно погодить слегка, пока она его не задерёт, а уж потом начинать пальбу.
– Не стреляй, Петя, – крикнул я. – Свои.
А тот в ответ:
– Кто
Я руку на кустом поднял, чтобы видно было – человек, и сказал:
– Дуй, Петя, назад в лагерь. К Ломтю. Скажи – Немой объявился. А при нем: две мобилы с записью. Я буду его ждать здесь. Вместе с Крабом. Потому как сильно покалеченный и быстро идти не могу. А ты по своим отметкам мигом домчишься.
Петя чуть не запрыгал от радости. Как же и повод вернуться есть, и убивать никого не надо.
– Немой? А мы тебя… За тобой, в общем. Постой, а как ты Выброс?.. Схрон нашёл? Вот повезло тебе, так повезло!
Он помялся немного и предложил:
– Может мобилы мне отдашь? А я их Ломтю передам.
– Э, нет, – засмеялся я такой наглости. – Только я, и только в руки Ломтю. Лично. И скажи, чтобы рюкзак хавчика прихватит. И сигарет. Да пусть не жмётся. Устроим обмен. Мне – рюкзак. Вам – мобилы.
– Ладно, – только и сказал Петя. Да как припустит к Лагерю. Аж пыль столбом.
Я присел там же, за кусточком, закурил.
– Немой, на курево богат? – очнулся Краб. – Чего ты там прячешься? Подходи к костру. Сейчас вода закипит. Чаю попьём…
Я и вышел. Краб глянул на меня и побледнел. Хотя казалось бы: куда уж больше.
– Ты точно Немой? Или тварь какая, типа «перевёртыша»? Я слыхал про таких. Кажутся сперва обычным человеком, а потом – раз!..
Я протянул ему пачку. Он вытащил непослушными пальцами сигарету, прикурил от горящей ветки, выдохнул дым.
– Эк тебя, – сказал Краб и уточнил: – Выброс?
Я кивнул и спросил:
– Петя быстро обернётся?
– До Лагеря часа за полтора добежит, – сказал Краб, пожимая плечами. – Он, как мы с Рыбкиным в «Трамплин» угодили, всё выпытывал у меня, как Ломоть отнесётся, если мы назад повернём? А я ему: херово, говорю, отнесётся. Он и из простой ходки «возвращенцев» не жаловал. А тут – последний шанс…
Мой собеседник согнулся пополам и зашёлся в кашле, сплевывая слюну.
– Не удивлюсь, если он уже меня примеривался в какую-нибудь аномалию подтолкнуть и в одиночку возвращаться, – продолжил Краб сипло. – Мол, группа полегла, а ему типа повезло. Будто Ломоть такого «везунчика» да ещё и пустого просто в Лагерь бы впустил. А-то и висел бы Петя на осине у колодца.
Мы посидели молча.
– А что ты там про хавчик говорил? – спросил Краб.
– Жрать мне что-то надо? – вопросом на вопрос ответил я.
– Так ты решил не возвращаться? – догадался Краб и снова закашлялся, прижимая трёхпалую руку к груди и болезненно морщась.
– Ребро, похоже, сломал, – сообщил он и продолжил. – Пропадёшь. Думаешь, ты первый такой? Были и до тебя умники. Как кто найдёт подвал поглубже, куда Выброс не достанет, так тут же и срывается. Типа, на вольные хлеба. И поодиночке уходили, и командой. Никто не выжил. Кто в аномалию вляпался, кого тварюги местные порвали. А кто и вовсе – сгинул. Ты про то, что в Зоне нельзя без перерыва долго находиться, слышал? Так это – чистая правда. Через пару недель тебе крышу так снесёт, что ты в первую же «Плешь», как топор в воду нырнёшь.