Гром и Молния
Шрифт:
– А зачем надо было так тщательно пропалывать землю для костра, – уточнил я у девушки. – Оборвать и дело с концом.
– Именно из-за этой травы и все те беды, которые приписывают данному месту, – ответил за Нарвэ эльф.
– Какие беды? – не отставал я.
– При сгорании травы, – Эрлиниэль пошевелил угли и перевернул тушку, от которой пошел умопомрачительный аромат, – образуется дым, который может сильно воздействовать на мозг любого разумного существа.
– Усыплять? – предположил я. – Или сводить с ума?
– Всего понемножку, – кивнул эльф, не отрывая взгляда
– Ох, Эрлиниэль, – насмешливо протянула эльфийка. – С каких это пор ты стал прислушиваться к тому, о чем говорят люди? Я до сих пор думала, что ты и не подозреваешь об их существовании.
– Не преувеличивай, Нарвэ, – буркнул эльфийский принц. – В школе есть профессор-человек… Ну и в числе друзей моей новой семьи насчитывается несколько представителей этой расы. Увы, они сами осознают, что раса эта значительно уступает нашей, так что разногласий между нами ни разу не возникало.
– Что, если перевести, означает: люди общались с тобой крайне почтительно и признавали слова, роняемые тобой за истину в последней инстанции, – иронично сощурилась эльфийка.
Эрлиниэль замолк, надменно поджав губы. Никто не любит правду.
Поели мы в полном молчании. Позже, не нарушая его, тщательно затоптали костер. В ожидании Эжоны тишина наполнялась уже звоном, но никто так и не проронил ни слова.
На горизонте показалась долгожданная точка, которая быстро разрослась, являя перед нами голубого дракона. Обрадовавшись, мы не сразу заметили неровность полета: Эжону бросало из стороны в сторону, крылья иногда безвольно провисали, тело проваливалось вниз.
– Что такое? – изумился эльф, что ввергло нас в еще большее беспокойство: уж он-то знал жену и мог понять, что с ней приключилось. А теперь стало понятно, что произошло нечто из ряда вон выходящее.
Дракон рухнул вниз, даже не пытаясь мягко приземлиться. Мы поспешно метнулись в разные стороны ради спасения собственных жизней. По счастливой случайности никто не был раздавлен, и мы бросились обратно к драконихе.
Глаза Эжоны еще больше потемнели, веки набрякли, зрачки сузились до вертикальных черточек. Обычно аккуратно сложенные крылья парусами полоскались на ветру, выворачиваясь в разные стороны.
– Милая, что с тобой? – с искренним беспокойством воскликнул Эрлиниэль. И опять он изумил меня резкой переменой: на обычно слащавой физиономии плескались вполне реальные чувства.
– Надо уххххходить, – прошелестел шепот дракона. – Дым…
– Быстро, – сообразила Нарвэ, подталкивая нас, – чувствуете, как усилился ветер? Я все гадала – что за дух доносится. Это горит долина! Уходим!
В панике мы забрались на хребет Эжоны, отчаянно надеясь, что дракон сумеет подняться в небо и унести нас из проклятого места.
Я уже ощущал легкое головокружение, сладковатый запах вперемешку с гарью окутывал голову, проникал в мозг. Ежона дернулась, словно в конвульсии и тяжело поднялась в воздух. Тут нам открылась чудовищная картина: полукругом впереди рассекал небо черный дым. Оглянувшись, я с ужасом обнаружил такую же картину позади нас, только немного дальше.
Дракон поднимался все выше, но ветер успевал доносить до нас черных сладкий дым. В какой-то момент я обнаружил, что с наслаждением впиваюсь в голубой панцирь ногтями, любуясь оставленными вмятинами. Я слышал, как поет мой меч, как зовет меня, просится на свободу. Но я не слушал его. Не потому что понимал всю опасность, а потому что у меня было более увлекательное занятие: еще несколько вмятин и на панцире Эжоны будет написано мое имя…
Черный туман, удушающий сладостью смерти, подрагивающее тело дракона, песни древних битв и горящие безумием глаза Нарвэ, медленно подбирающейся ко мне с жестоким оскалом на бледном красивом лице…
Внезапно все кончилось. Вместе с воздухом. Девушка схватила себя за горло, оставив свои попытки добраться до меня. Лицо её слегка посинело. И хоть мне тоже не хватало воздуха, голова прояснилась, и я с благодарностью погладил измятый хребет дракона. Создав критическую ситуацию, дракон добилась возвращения рассудка в наши измученные тела.
Над головой простиралось темное небо, под нами очень далеко белели облака. Я привык к разреженному воздуху, живя в горах, а вот эльфам приходилось очень туго: они хрипели, распластавшись на броне дракона, и цветом кожи едва отличались от её пластин.
Почуяв неладное, Эжона устремилась к земле. Когда мы опустились до уровня облаков, дышать стало значительно легче. Эльфы стали приходить в себя, а Эрлиниэль подал первый признак жизни с момента выхода из черного тумана.
Я виновато поглядел на творение своих рук: искореженный хребет драконихи, а потом вспомнил лицо Нарвэ. Передернувшись, я задумался, что же в действительности входило в планы девушки? Эльфийка же старательно избегала моего взгляда.
Эжона летела очень осторожно, ровно, уже и не думая красоваться перед мужем. Она постоянно оглядывалась на его чуть подрагивающую фигуру, явно страшно беспокоясь. Собравшись с духом, я переполз к эльфу и помог ему приподняться.
– Так кружится голова, – прошептал парень белыми губами.
– Это от недостатка воздуха, – приободрил я его. – Скоро пройдет.
– Это от отравления, – возразила Нарвэ, по-прежнему не глядя на меня. – Но пройдет, это точно.
– Вы видели, что огонь почти равномерно окружал нас? – волнуясь, спросил я у эльфов. Оба уставились на меня с недоумением. – Словно живой, загонял в ловушку, сужал хватку…
– Нет, но я склоняюсь поверить тебе, – глаза Эрлиниэля беспокойно сверкали. – Я чуял, что Эжона хотела меня предупредить. Она поняла, в чем дело и поспешила на помощь, бросив добычу. Но я не смог сразу понять, в чем дело и мы чуть не попались.