Громила

booker777

Восточной гаванью назывался удобный залив, прикрытый от дувших с Восточного океана ветров длинным мысом. В него впадала река Вината, судоходная почти на всём протяжении. Раньше на берегу Восточной гавани, в паре деревушек, жили рыбаки, а в двух километрах выше по течению Винаты стоял посёлок Приречный. Жители посёлка скупали у рыбаков улов, солили, коптили, вялили и отправляли по реке в центральные провинции континента. Здесь же находились казармы местного гарнизона. Примерно триста лет назад началась эра расцвета морской торговли, и правительство Северо-Западного континента приняло решение построить

в удобной гавани порт. Приехавшие строители жили в бараках рядом со стройкой, а руководство поселилось южнее, в посёлке.

Шли годы. Порт рос, рядом была построена верфь, появились и другие мануфактуры. Посёлок получил статус города и сменил название. Была построена первая мэрия. Домики местных жителей сменились добротными домами средней руки мануфактурщиков и купцов. Появились сначала лавки, а потом и магазины. Улицы покрылись брусчаткой. Бывший посёлок приобрёл ухоженный, респектабельный вид. Казармы переехали на другой берег Винаты.

Потом пришла Индустриальная эра. Порт разросся, в него начали заходить огромные стальные пароходы. К Ист-Харбору протянули железную дорогу, по Винате засновали баржи. Небольшая верфь, строившая парусники, превратилась в два огромных завода: судостроительный и судоремонтный. Рабочие посёлки сменились спальными районами. Толстосумы построили для себя роскошные особняки в пригороде, а деловая активность переместилась в Новый Центр, где, как грибы после дождя, выросли офисные высотки по двадцать-тридцать этажей.

А в бывшем посёлке, который стали называть Старым Городом, время словно замедлило свой бег. Брусчатка не уступила ни дюйма улиц новомодному асфальту. Магазинчики, маленькие семейные рестораны, пекарни, мастерские — остались такими же, какими были десятилетия назад.

В этом спокойном, даже немного сонном районе и проживал наш следующий «пациент». В задании говорилось, что некто Сэмюэл Хант, четырнадцати лет отроду, начал общаться с компанией подозрительных подростков из доков. Нам предлагалось изыскать способ прекратить контакты паренька с потенциально уголовной средой.

Семья Сэма Ханта жила в Старом Городе, и пока Кот крутил баранку, пробираясь по кривоватым мощёным улицам, я вовсю крутил головой, любуясь образцами местной архитектуры.

Приятная часть нашей поездки быстро закончилась. Детектив затормозил перед симпатичным двухэтажным домиком с мансардой.

— Пошли, — судя по недовольному тону, Кот тоже пребывал в сомнениях относительно того, как мы будем выполнять задание. До него с некоторым запозданием дошло, что метод, применимый к взрослому алкашу, не стоит применять к подростку.

Дверь нам открыла ухоженная дама лет сорока. Она с подозрением оглядела нас и холодно, даже враждебно, поинтересовалась:

— Что вам угодно?

— Доброго дня, мэм. Мы по поводу Сэмюэла Ханта. Он здесь проживает?

Говоря это, Кот продемонстрировал значок детектива. Взгляд дамы сменился на обеспокоенный, и она охнула:

— О, господи, неужели он что-то натворил?

— Нет, мэм. Во всяком случае, нам об этом ничего неизвестно. Нам надо с ним поговорить. В мэрию поступил сигнал, что он связался с дурной компанией.

— Ох, говорила я Гарольду, ни до чего хорошего его воспитание не доведёт, — в руках дамы

появился платочек, и она ненатурально промокнула несуществующие слёзы, — Сэма сейчас нет дома. Возможно, после школы он зашёл к кому-то из друзей.

— У вас есть фотография Сэма? На случай, если мы встретим его на улице.

Дама скрылась в доме и через пару минут вынесла нам фото, на котором были запечатлены черноволосый мальчик лет двенадцати и редкой красоты женщина с развевающимися по ветру светлыми локонами. Они стояли, крепко обнявшись, и смеялись, глядя в объектив. Женщина на снимке не имела ничего общего с дамой, стоявшей перед нами.

— Фотография старая, ей уже два года. Сэм здесь со своей матерью. Она погибла вскоре после того, как был сделан этот снимок.

Кот убрал фото во внутренний карман плаща.

— Ужасная трагедия. Значит, вы не мать Сэма?

— Нет, что вы. Мы с Гарольдом, его отцом, старые друзья. Когда случилась трагедия с Лиз, Гарольду и Сэму нужна была поддержка…

Только сейчас я обратил внимание на новенькое обручальное кольцо на безымянном пальце её левой руки. Включив Проницательность, я лишь большим усилием воли удержался, чтобы не выдать удивления. Социобар миссис Хант был наполовину жёлтым, наполовину оранжевым.

— Можете рассказать, что случилось с матерью Сэма? — я решил вмешаться в разговор. Эта дама нравилась мне всё меньше и меньше.

— О, это был несчастный случай. Она была журналисткой и свалилась с крыши, когда собирала материал для новой статьи. Но какое это имеет отношение…

Казалось, дама искренне переживает за покойную миссис Хант, вот только, когда я задал вопрос, взгляд её на секунду стал злым. Похоже, здесь больше подводных камней, чем мы с Котом могли предположить.

— Самое прямое, — я невежливо перебил её. — Чтобы установить доверительные отношения с ребёнком, нужно знать хотя бы о важнейших событиях в его жизни.

Во взгляд миссис Хант вернулось недоверие. Похоже, словосочетание «доверительные отношения» не вязалось с обликом шкафоподобного качка. Ну да, мало кто будет ждать умных мыслей от дубового гардероба.

А дальше я отвлёкся на системное сообщение.

Вам предложено задание: расследовать гибель Элизабет Хант.

Награда: вариативно.

Штраф: отсутствует.

Принять? Да/Нет.

Немного поразмыслив, я принял задание. Кот тем временем узнал адреса друзей Сэма, к которым он мог зайти после школы.

Следующие минут сорок мы крутились по Старому Городу. В списке оказалось пять адресов, по четырём из них Сэма не оказалось и где он может быть, школьные друзья не знали. Последним в списке значился адрес некой Алисы Гринуотер.

Девочка жила в одноэтажном домике, увитом плющом и скрытом от взглядов с улицы двумя раскидистыми вязами и живой изгородью. Стоило Коту нажать кнопку звонка, дверь тут же распахнулась и перед нами предстала молодая, худенькая, очень симпатичная женщина, в заляпанной красками просторной робе. При взгляде на меня глаза её засияли.