Громовое колесо
Шрифт:
– Как ныне сбирается Вещий Олег отмстить неразумным хазарам, – себе под нос пробормотала я. Не думала, что воевода окажется так молод и хорош собой. Интересно, как выглядит Рюрик. Историки бы сейчас удавились от зависти.
Обоз двинулся дальше не сразу. Сперва мужики похоронили павших и перевязали раны тем, кто пострадал. Бабы голосили, купцы хмурились. Я старалась помогать, чем можно было, но дался мне этот эпический подвиг с трудом. Пару раз меня все же вывернуло в кустах. Смотреть на резаные раны от мечей и топоров оказалось занятием не для слабонервных.
В путь мы пустились уже ближе к вечеру.
У меня аппетит после утреннего сражения пропал напрочь, но несколько ложек я себя съесть заставила. Дорога оказалась длинной и небезопасной, а силы надо было брать откуда-нибудь.
Ночь раскинулась вокруг тихая и спокойная, но мне не спалось. Я ворочалась, открывала глаза, смотрела на потемневшее бездонное звездное небо. Здесь мир ночью погружался в настоящую тьму, паразитная засветка городов не закрывала небесный свод, и миллионы звезд ярко горели высоко над головой. Такими яркими я их еще никогда не видела. Мне вспоминались дружинные Олега, их суровая ратная выучка, их смелость. Пожалуй, я им даже завидовала, все они были братьями друг другу, защищали другого как себя, а я была совсем одна. И в том мире, и в этом. Потом перед моим внутренним взором снова появился Сокол, лучник воеводы. Его темно-серые глаза все так же посмеивались из-под русой челки, глядя на мое изумление и мой несуразный для здешних мест вид. Сокол чем-то зацепил меня, восемнадцатилетнюю, еще ни разу не влюбившуюся ни в кого девчонку.
Потом я все же уснула. И приснилась мне мать. Она крепко держала меня за ладошку и поводила рукой перед собой. Краем сознания я отмечала, что у нее очень красивое длинное синее платье и светлые, почти белые косы. Я впервые видела ее так явно. Во сне вокруг тоже раскинулась глубокая ночь позднего, предосеннего лета.
– Вот, Олюшка, – говорила мать. – Это наша с тобой земля. Должно нам беречь ее и защищать.
– А те огоньки, мама? – спросила ее во сне я. – Там, наверху.
– Это наши предки, Василек, – отвечала мать. – Мы все уходим на небо по Лебединой дороге и светим потом оттуда своим родным. И я когда-нибудь буду светить тебе.
«Василек», – ласково коснулось моего сознания – так в забытом детстве, оказывается, звала меня мама. Я вспомнила это и беззвучно заплакала во сне…
Что-то меня разбудило. Я удивленно заморгала, повернулась на бок. Лагерь мирно и спокойно спал. Лишь пофыркивали во сне лошади. Но я явственно слышала чьи-то голоса и характерный для скрещивающихся мечей лязг – едва слышные в серой предрассветной полутьме.
Знаете, любопытство сгубило немало хороших людей. Об этой аксиоме стоило бы помнить. Тем более, что прошлым утром на грабли я уже наступала. Ха-ха! Я тихо встала и пошла на звуки сражения, постаравшись запомнить, где оставила лагерь. Наивная!
Источник звука оказался гораздо дальше, чем я себе представляла. Сквозь деревья заблестели первые лучи встающего солнца, когда я, наконец, осторожно выглянула из зарослей малинника на пригорке и испуганно юркнула обратно.
Передо мной вилась неширокая укатанная дорога, немного погодя выходившая из леса в поля, а на самом краю леса вокруг этой дороги лежали убитые воины в островерхих шлемах и алых плащах – дружинные князя Рарога. Я облегченно выдохнула, не признав ни в одном из убитых вчерашних знакомцев. Похоже, сражение закончилось совсем недавно. Между безжизненными телами неспешно бродили хмурые бородатые мужики в броне, шкурах и весьма характерных шлемах с наглазниками – викинги.
Я приникла к земле и даже боялась дышать. Заметят – конец.
Тем временем викинги растерянно порыскали среди погибших, о чем-то потолковали между собой и нестройным отрядом отправились прямо через поле к одинокому всаднику, рысью двигающемуся им навстречу. Я выглянула из малинника. Викинги не собирались оборачиваться. Пора и мне тикать… Но тут один из убитых пошевелился. Я бросила встревоженный взгляд на уже далеко отошедших воинов – те как раз добрались до всадника, и он яростно им что-то втолковывал, тыча рукой обратно в сторону произошедшего сражения. Похоже, они сейчас вернутся.
Я скатилась вниз и, пригнувшись, подбежала к раненому воину.
Дружинный умирал, я поняла это сразу, даже не имея никакого представления о рубленых ранах. И по его взгляду я догадалась, что он тоже это прекрасно осознавал.
Я опустилась перед ним на колени, а он протянул мне небольшую кожаную сумку, которую до этого прятал под пропитанным кровью плащом.
– Грамоты надо передать воеводе Олегу как можно скорее, – сквозь кровавую пену сумел произнести воин. – Вадим предал нашего князя Рарога и готовит ему гибель…
– Я передам. Обещаю, – я аккуратно прижала сумку к груди.
– Вадим сговорился с Бьерном…, – еще прохрипел воин и бездыханным откинулся на траву.
Я опустила голову. Не глядя, закрыла ему глаза. Вот и гонец, которого так ждал воевода. И он до последнего старался исполнить свой долг. Что ж, и я свой долг исполню – грамоты попадут в руки Олега. Я вскинула голову, загоняя обратно злые слезы. К чужой смерти привыкнуть непросто, тем более, когда она подходит настолько близко.
И кстати, о смерти! Викинги быстро возвращались. За ними неспешно ехал всадник в богато расшитом лазурном плаще. Они все уже были достаточно близко, чтобы я могла их рассмотреть в подробностях. Викинги все в шлемах, их не запомнишь, а вот всадник! Красивый еще не седой мужчина славянской внешности с короткой черной бородкой, тонким острым носом и внимательным взглядом. Я поняла, что еще немного, и он меня первым увидит. А вскоре углядят и остальные. И не уползешь уже потихоньку. И в этот момент всадник, казалось, посмотрел мне прямо в глаза…
Я вскочила на ноги и рванулась обратно через малинник в лес. Сзади раздался слаженный рев, но я не оглядывалась. Бежать, только бежать! И как можно быстрее!
Я не разбирала дороги, стараясь углубиться как можно дальше в заросли. Наткнулась на речку, немного прошла по течению, чтобы запутать следы. И снова побежала вперед. Крики викингов не отставали. Им, тяжело снаряженным воинам, бежать по лесу было тяжелее, чем мне, но с ними была ратная выучка, выносливость и ярость обворованных охотников. И чем дальше, тем яснее я понимала, что мне не уйти.