Громовое колесо
Шрифт:
– В Арконе говаривали, что франки жгут всех красивых женщин с рыжими волосами и таинственным даром. У нас верят, что любой светлый дар – от богов. Коли Перун позволил тебе здесь оказаться, то оно неспроста. А тогда уж скорее грозит тебе здесь брачный пир, наши воины и землепашцы девок, отмеченных милостью богов, одинокими не оставляют.
Я вздрогнула.
– Сокол! – укорил побратима Стоян. – Я ж просил успокоить девицу, а не пугать ее еще больше.
– Женщину должен защищать ее муж, – поддержал лучника Леший. – Сокол все верно речет.
– Я как-то замуж не стремлюсь, – кашлянула я. Кто знает этих дружинных. Решат за меня, что мне
– И чем оно оборачивается? – вроде невинно полюбопытствовал Леший.
– Чем, чем. Живут себе, детей растят.
– Не чтя отца и мать, и весь свой род?
– А род тут при чем? – я запуталась окончательно.
– Важнее рода нет ничего, – вздохнул Сокол. – Чтить родителей, слушаться старших братьев, беречь память о своем роде – у нас это главный закон, по которому живут даже боги. Потому княжна никогда не выйдет за дружинного, а купеческий сын не возьмет себе девку из землепашцев.
– Не знаю я своего рода, а здесь у меня и подавно никого нет, – насупилась я.
И как-то жила же я столько лет без родителей и родных, и ничего. А тут в носу противненько защипало. Я отвернулась от огня, но внимательных воинов провести оказалось непросто.
– Прости, дочка, – повинился Стоян. – Не хотели мы тебя печалить.
– У меня и там никого не было, и здесь никого нет, – зябко повела плечами я. – Из родных. Откуда же взяться роду?
– Пока что родными тебе будем мы, – хмыкнул Леший. – Так приговорил нам воевода. А затем муж тебе родным станет. Все равно ранее али позднее, но любая девка выходит замуж.
Спорить с этим бесхитростным выводом мне показалось бессмысленным.
– Или я вернусь домой, – тихо прошептала себе под нос я.
– Мы поможем тебе, что бы ты ни выбрала, – Сокол услышал ее. Воин выглядел задумчивым и рассеянно разглядывал черные вершины деревьев.
– Завтра начну учить тебя с ножом обращаться, – вдруг сказал он и встал. – Я первым в дозор.
– Он мне не верит? – я посмотрела вслед исчезнувшей в темноте фигуре.
– Отчего же, – усмехнулся Стоян. – Верит. Только беспокоит его что-то сильно. И то не Вадим с сотоварищами. Сокол людей будто насквозь видит, ложь легко распознает. Я по его глазам заметил, что ты правду сказываешь. Но с Соколом мы плечом к плечу не первый год сражаемся, вместе не раз смерть повидали. И вот, что я тебе скажу, дочка. По всему выходит, что всю правду ты и сама не знаешь. Неспроста тебя сюда Колесо перекинуло и, думается мне, ты нам о себе еще кое-что могла бы поведать, коли б знание о том имела.
Ответить мне было нечего.
Дружинные загасили огонь и легли спать, а я все смотрела на звезды. С моего места у тлеющих угольков небо виднелось сквозь кроны деревьев лишь кусками, и я пошла поискать прореху в ветвях, чтобы лежать и мечтать.
– Только не уходи далече, – очень тихо произнес мне вслед Леший. – Заблудишься.
– Спи, брат, – столь же тихо откликнулся откуда-то сбоку голос Сокола. – Я прослежу.
Лесная поляна отыскалась быстро. Рядом тихо журчал невидимый ручей. Я прилегла у воды и подняла голову к небу. Рядом опустился на землю Сокол. Лучник тоже задумчиво смотрел на звезды.
– Мы верим, что то наши пращуры глядят на нас с высоты, – неожиданно тихо произнес он. – Они смотрят на наши поступки и, бывает, что указывают нам путь. А вон там бежит Лебединая дорога. Ее еще зовут Велесовым Путем, помогающим умершим душам попасть в небесный Ирий. И все мы однажды пройдем той дорогой…
Я обернулась и посмотрела на Сокола. Его глаза, глядящие вверх, сверкали, в них словно поселился звездный свет. Лучник перевел взгляд на меня, и у меня на миг перехватило дыхание от этого внутреннего света, я словно нырнула в глубину его серых глаз, а вынырнуть не смогла. Сокол глядел мне глаза в глаза несколько долгих мгновений, а потом медленно опустил голову, я была уверена, чтобы не смущать меня и дальше.
Я почувствовала, как щеки мои наливаются малиновым жаром – вот учудила, как дура уставилась. Лучше уж и дальше смотреть на звезды. Я заставила себя отвернуться, заложила руки за голову и устроилась поудобнее. Небо, яркое, сверкающее миллионами сапфировых точек, завораживало. Но, глядя на далекие звезды, становилось и грустно. Эти крошечные яркие огоньки светили людям задолго до прихода Рюрика на Русь, они же подмигивали и мне в далеком двадцатом веке, а между тем от воинов, сейчас окружавших меня, на земле в те времена уже оставался лишь прах…
И я даже не заметила, как провалилась в сон.
Ранним утром меня растолкал Стоян. Дружинный выглядел бодрым, словно и не ложился. Не иначе, последним стоял в дозоре, по старшинству выбрав себе самое трудное время перед рассветом.
– Вставай, дочка. Обоз скоро тронется, – усмехнулся он в пшеничные усы. Я еще подумала мельком, не знал ли он о моих переглядах с Соколом, но поразмыслив, решила, что не знал. Просто позабавился, наблюдая мой утренний растрепанный вид. А сам Сокол и виду не показывал, что что-то такое ночью заметил. И хорошо. Может, и мне все померещилось.
Я еще успела наскоро перекусить и сбегать умыться, когда телеги одна за другой стали выворачивать на дорогу. Впереди ждали почти два дня пути.
– Стоян, – я повернулась к шедшему рядом дружинному, когда насмотрелась на лес и небо и порядком заскучала от монотонной ходьбы. – Расскажи мне о вашем князе, Рюрике. C самого начала. И кто такой Вадим. Я учила историю, но столько веков прошло, все же переврали.
Дружинный задумчиво провел рукой по усам, собираясь с мыслями.
– Попробую, дочка… Род нашего князя Гостомысла, деда Рарога, очень древний. Он происходит из страны Гардариков на востоке и насчитывает множество поколений. Гостомысла наши земли почитали как великого воина и мудрого правителя. За таким князем любой шел, не раздумывая. И пошел бы за его сыновьями, но прямая ветвь князя иссякла, ибо все его четверо сыновей погибли в походах и от болезней. У Гостомысла остались три дочери: Желанна, Умила и Милорада. Вадим – сын Желанны, старший в роду после Гостомысла. По Правде ему следовало принять правление после деда, но князь его своим преемником видеть не хотел. Слишком уж жаден и жесток Вадим, да и воспитан в латинской вере. А больше у Желанны детей не было.
Обоз выехал из леса в поля, запахло солнцем и душистыми травами. Как же хорошо дышалось в далеком прошлом без заводов и автомобилей!
– Рарог, Синеус и Трувор – сыновья средней дочери князя, Умилы, – продолжал Стоян. – Они пришли на Русь по приглашению Гостомысла из земель ободритов, наших братьев. Синеус теперь на Белоозере сидит, а Трувор – в Изборске. Рарог же столь понравился своему деду, что тот оставил его князем заместо себя.
– А Вадим?
– Вадим остался недоволен, но сильно не упрямился после того, как князь Гостомысл с ним перемолвился.