Громыко. Война, мир и дипломатия

Рыбас Святослав Юрьевич

* * *

К сентябрю 1941 года концентрация сил антигитлеровской коалиции стала еще заметнее. 11 сентября, воспользовавшись инцидентом в Северо-Западной Атлантике (в нем участвовали германская подводная лодка и американский эсминец «Гриер»), Рузвельт выступил по радио с заявлением об изменении политики США «в водах, которые мы рассматриваем как исключительно важные для нашей обороны». Американские корабли и самолеты получили приказ без предупреждения атаковать германские и итальянские суда, главное же — им разрешалось конвоировать суда других стран. Фактически началась необъявленная война против Германии

в Атлантике.

Как само собой разумеющееся были восприняты распространение на СССР закона о ленд-лизе и «модификация» закона о нейтралитете, фактически означавшая его отмену.

Однако на советско-германском фронте положение все больше ухудшалось. 19 сентября немцы вошли в Киев, две советские армии были окружены в районе Умани, еще пять — восточнее Киева. С разгромом Юго-Западного фронта открывался путь на Москву с юга. Наступал «последний парад».

Создан мощный фронт свободолюбивых народов

В эти дни (29 сентября — 1 октября) началось Московское совещание представителей Советского Союза (Молотов), США (А. Гарриман) и Великобритании (В. Бивербрук). Иностранные гости с трудом сдерживали тревогу.

Много лет спустя Гарриман в беседе с переводчиком Сталина Валентином Бережковым вспоминал: «Мы с лордом Бивербруком, хоть внешне и сохраняли бодрый вид, шли к Сталину в подавленном настроении. Наши военные эксперты обрисовали сложившееся положение в самых черных красках. Майор Итон, наш военный атташе, твердил: Россия обречена, Красная Армия деморализована поражениями, нет ни малейшей возможности отстоять Москву. О каких поставках в СССР стратегического сырья и боевой техники вести речь, если все это попадет к немцам? Атташе даже заявил: “Если ваша миссия хотя бы на несколько дней задержится в Москве, не исключено, что вы будете пленены вместе с русскими…”

Но в ходе переговоров Сталин сам сделал детальный и правдивый военный обзор. Был абсолютно спокоен. Вел переговоры неторопливо и обстоятельно, как будто у него масса свободного времени. Не скрывая трудностей с производством вооружения, попросил в первую очередь поставлять танки, во вторую — противотанковые орудия, а уж затем — самолеты, объяснив, что их выпуск уже налаживается. Сказал: хотелось бы получить и “джипы”. Мы были озадачены. Еще более удивило нас, когда Сталин стал разъяснять, какое сырье, оборудование уже сейчас необходимо поставлять вам, чтобы в 42-м году пустить такие-то заводы.

Когда же Сталин посоветовал англо-американской миссии поехать в военные госпитали, побеседовать с ранеными командирами и красноармейцами, Гарриману стало стыдно за свое паническое настроение. А предложение посетить Большой театр, съездить с ним на концерт! А банкет, который вождь устроил в Кремле! Мы, признался Гарриман, думали: русским в столице уже и есть-то нечего!

Общение со Сталиным, поездки по прифронтовой Москве убедили союзников в том, что Россия выстоит, немцы не смогут поставить русских на колени. В итоге все важные соглашения с союзниками заключили в рекордно короткие сроки» ^{91} .

В результате Московского совещания был подписан протокол, определивший на период с 1 октября 1941-го по 30 июня 1942 года месячные квоты американских и английских поставок Советскому Союзу вооружения, промышленного оборудования и продовольствия (ежемесячно 400 самолетов, 500 танков, зенитные и противотанковые орудия, автомобили и пр.), а также встречных поставок некоторых товаров и сырья из СССР в США и Англию для нужд их военного производства (станки, зенитные пушки, амуниция, оборудование для военных заводов, драгоценные металлы, сырье, марганец, хром, платина).

Выступая на заключительном заседании, Молотов сказал, что «отныне создан мощный фронт свободолюбивых народов во главе с Советским Союзом, Англией и Соединенными Штатами Америки».

Итоги Московского совещания были очень важны для шатающегося от тяжести немецких ударов Советского Союза.

* * *

«По американским официальным данным, из США в СССР за все время войны было отправлено 14 450 самолетов и около 7 тыс. танков. Основной поток американских поставок СССР пришелся на 1943—1944 гг., т. е. на то время, когда силами Советского Союза уже был достигнут коренной перелом в войне. Между тем советская промышленность в течение трех последних лет Великой Отечественной войны выпускала более 30 тыс. танков и самоходных орудий и до 40 тыс. самолетов ежегодно. Все поставки промышленных товаров со стороны союзников составили всего 4 процента советской промышленной продукции. В решающих битвах под Москвой и Сталинградом ленд-лиз практически не имел значения» ^{92} .

Едва ли в военные годы Андрей Андреевич так холодно оценивал помощь по ленд-лизу. На его позднейшие оценки явное влияние оказывала «холодная война».

По другим данным (с учетом английских поставок), на сумму 10 миллиардов долларов было поставлено 22 тысячи самолетов, 13 тысяч танков, 9,6 тысячи орудий, 44,6 тысячи металлообрабатывающих станков, 517,5 тысячи тонн цветных металлов, 1800 паровозов, 11,3 тысячи железнодорожных платформ, 427 тысяч автомобилей, авиабензин, трубы для газопроводов и нефтепроводов, оборудование для нефтеперегонных заводов и т. д., что, по американским данным, составило 7 процентов промышленной продукции СССР в годы войны ^{93} .

Для сравнения: советская промышленность в течение трех последних лет Великой Отечественной войны выпускала более 30 тысяч танков и самоходных орудий и до 40 тысяч самолетов ежегодно.

(В самый тяжелый период войны, с октября 1941 года по 30 июня 1942 года, Советский Союз получил весьма незначительную помощь в технике: 900 бомбардировщиков, 900 истребителей, 1125 средних и столько же легких танков, 85 тысяч грузовых машин и т. д. Основной объем поставок — авиационный бензин.)

Здесь необходимо подчеркнуть, что, по признанию самого Сталина, без поставок по ленд-лизу «мы не выиграли бы войны».

А в советском посольстве в Вашингтоне за экономику войны отвечал не кто иной, как Андрей Андреевич. Именно тогда его знакомство с президентом Рузвельтом окрасилось теплым чувством. Вот как он вспоминал об этом:

«В напряженных условиях военного времени и через советское посольство в Вашингтоне осуществлялась систематическая связь, шел активный обмен посланиями между руководителями СССР и США. Это явление было новым. Ничего подобного не было ранее в отношениях между двумя странами.

По документам, которыми обменивались столицы обеих стран и которые теперь опубликованы, можно отчетливо представить, насколько жизненно важными были вопросы, поднимавшиеся и согласовывавшиеся в этой переписке.