Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943
Шрифт:
Государственные деятели и политики победоносной Антанты, продиктовавшие Версальский мирный договор, были настолько оторваны от реальности, что думали – они всегда смогут держать народ Германии в оковах. Такое порабощение, в том числе конфискация национальных территорий, оккупация и военный контроль, неуважение национального суверенитета и соответствующее унижение правительства, могло привести только к неизбежному взрыву.
Насильственная изоляция и невыносимая экономическая ситуация вызвали волну неконтролируемой инфляции, ставшей причиной многочисленных банкротств, погрузивших всю нацию в пучину бедности. Безработица росла на глазах, а вместе с ней и угроза коммунизма. Облаченные в форму солдаты и матросы, представлявшие единственно надежную защиту для правительства,
Нельзя не сказать о позиции лидеров стран Антанты: уклоняясь от любых дискуссий с Веймарской республикой относительно пересмотра несправедливых статей Версальского договора, они без всяких колебаний пошли на подобную дискуссию с национал-социалистским государством Гитлера и предоставили ему все то, в чем отказали политикам Веймара.
Равным образом необходимо отметить, хотя и по другой причине, ту безоговорочную поддержку, которую германские вооруженные силы оказывали различным правительствам Германии.
Личный состав флота, будучи не чем иным, как плотью от плоти германского народа, так же как и он, страдал от тяжкого бремени Версальского договора. Позднее, после Второй мировой войны, в ходе работы Нюрнбергского трибунала, союзники имели все основания запретить какие-либо дискуссии и даже упоминания о Версальском мирном договоре и его последствиях. Что касается политических обстоятельств, которые привели к национал-социализму и призыву к «сильному человеку», к фюреру, который выведет Германию из этого положения, то они были всего лишь следствиями ситуации, созданной торжествующими победителями в 1918 году. Национал-социализм, мыслимый исключительно на таком фоне, только и твердил о несправедливом мире и, выдвинув соответствующую партийную программу, затронул струну, которая отозвалась эхом в сердцах каждого разочарованного немца тех дней.
Пока национал-социализм возрождал Германию, военно-морской флот со свойственной ему неколебимой дисциплиной оказывал правительству ту же лояльность, что и всем предыдущим правительствам Веймарского государства. Никаких происшествий в ходе этого процесса не было. Случись таковые, они были бы подавлены мною немедленно и со всей строгостью. Приход к власти нового правительства в любом случае был свершившимся фактом, и произошло это полностью в соответствии с конституцией, поскольку партия Гитлера была массово поддержана народом. Законный переход власти от правительства Шлейхера к Гитлеру в январе 1933 года позволил избежать гражданской войны.
Когда к власти пришло правительство Гитлера, это никак не повлияло на вооруженные силы, которые продолжали, как и раньше, подчиняться президенту. Да и в их структуру, было похоже, новое правительство не собиралось вносить каких-либо радикальных изменений, поскольку лишь немногие из новых министров были выходцами из немецкой национал-социалистской рабочей (нацистской) партии. Более того, различные опросы и местные выборы показывали, что новое правительство имеет мощную поддержку во всех слоях общества. 24 марта 1933 года все партии в рейхстаге, за исключением социал-демократов, проголосовали за предоставление новой администрации чрезвычайных полномочий. Подписанный в июле конкордат между Германией и Ватиканом также получил поддержку общества. Начавшиеся в широких масштабах общественные работы способствовали разрешению ситуации с безработицей, а общее улучшение ситуации во многих сферах принесло удовлетворение, возродило надежды и было тепло принято народом. Верно и то, что внутренние условия в стране стали более благоприятными и что многие проекты, начатые при Веймарской республике без особого результата, теперь принесли ожидаемые успехи. В глазах общества Гитлер обрел ореол выдающегося лидера, и на фоне склок в правительствах Веймарской республики он получил одобрение и доверие немецкого народа.
Вооруженные силы быстро почувствовали повсеместный рост понимания ответственности военных и возрастающее доверие гражданского населения. На флоте это было особенно заметно на верфях, где личный состав флота, гражданские рабочие и служащие находились в особенно тесном контакте. Конечно, не все шло без сучка без задоринки, бывало, что и возникали некоторые трения между личным составом флота и членами нацистской партии. Командирам кораблей зачастую приходилось отбиваться от несправедливых и пристрастных обвинений и разрешать щекотливые проблемы. Хотя надо признать, что на флоте подобные дрязги были незначительными и, как правило, разрешались без моего вмешательства.
По отношению к нацистской партии многие, особенно старшие по возрасту офицеры, испытывали определенный скептицизм, но они могли совершенно свободно выражать свои сомнения, не боясь какого-то наказания. Я лично знал некоторых офицеров, не согласных с системой национал-социалистского государства и нацистской партии, которые ничуть не скрывали своего мнения. Но пока офицеры эти выполняли свой долг – а они делали это вплоть до окончания войны, – они ничуть не потеряли свой имидж в чьих-либо глазах и не понесли никакой кары. Каких бы взглядов ни придерживался человек – горячего одобрения, осторожной холодности или открытого отрицания, – превыше всего этого было то, что флот во всей своей целостности выказывал новому правительству ту же самую надежную верность, которую он выказывал предыдущим администрациям времен Веймарской республики.
Я не вижу причин отступать от моих взглядов и принципов, касающихся ответственности вооруженных сил по отношению к законно избранному правительству. Долг мой заключался в сотрудничестве и повиновении – отношении, повсеместно общем для военно-морского флота и германского народа. Если бы я не чувствовал себя в силах добросовестно исполнять это, я бы немедленно подал в отставку, поскольку, не будучи верным государству, я не мог бы требовать от флота быть верным мне.
А еще мой долг, как я понимал его, заключался в развитии, подготовке и обучении личного состава флота и поддержании и улучшении его материальной части с тем, чтобы он всегда мог внести свой вклад в обеспечение безопасности страны. В те дни никто не мог предвидеть то будущее, куда заведет нас этот курс, но за свой вклад в ведение флота этим курсом я несу полную ответственность перед лицом истории.
Морское соглашение с Великобританией потребовало в срочном порядке совершенно иного подхода к решению вставших перед ВМФ задач.
В сфере кадров мы, к счастью, смогли вырваться вперед. Хотя Версальский мирный договор и ограничивал весь флот числом 1500 призывников в год, но за счет умелого отбора и подготовки мы все же создали ядро из дисциплинированных, хорошо подготовленных офицеров и матросов. Уровень подготовки унтер-офицеров и матросов был столь высок, что мы получили возможность произвести необычно большое количество личного состава в более высокие звания и поручить им ответственные посты в расширяющемся флоте.
Одним из самых обнадеживающих факторов стало отношение Британии к новому положению Германии в свете этого морского соглашения. Это было выражено публично в речи, произнесенной 26 июня 1935 года в британской палате лордов адмиралом флота графом Битти, который в качестве командующего британскими линейными крейсерами и позднее командующего британским флотом противостоял германскому ВМФ в самых значительных битвах Первой мировой войны. «Я считаю, – сказал он относительно морского соглашения, – что мы должны поблагодарить немцев. Они пришли к нам с распростертыми объятиями и добровольно согласились удовлетвориться уровнем флота в 35 процентов от нашего. Если бы они предложили нечто другое, мы не смогли бы остановить их. В том, что нам не придется участвовать в гонке вооружений, по крайней мере с одной страной в мире, есть нечто такое, за что мы должны быть благодарны».