Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
Шрифт:
На кургане разъезд оставил пикет из 3-х человек, сам спустился в балку, скрылся из виду. Со стены укрепления Бакланов видел, как пикетные треножат лошадей, пускают пастись, а сами собираются, говорят о чем-то. «Вот я тебе задам чертей!» — подумал Бакланов об уряднике, который не проинструктировал казаков, не предупредил, чтоб оберегались.
Вдруг — стрельба. Глянул Бакланов — вылетел из балки казак, гонит во весь дух, а за ним — погоня. Выносятся всадники из балки, и конца им не видно. Пикет — к лошадям, те шарахнулись. Метнулись казачки вправо-влево
— Дежурная сотня, садись!.. — кинулся Бакланов с барбета в укрепление, и в самом укреплении люди забегали.
А налетчики, сотни три, не меньше, всей громадной вереницей понеслись во весь мах, гикая и джигитуя, прямо на укрепление.
Подполковник выскочил из центральной землянки:
— Всему полку — тревога! — увидел Бакланова у ворот, — Далеко не отрывайся…
С ворот и со стены наши часовые стали постреливать, и ворота под выстрелами распахнулись.
Офицеры поднимали свои сотни. И Бакланов, выводя дежурную, расслышал:
— Чего это они?
— Не понял? За конями нашими приходили…
— Ты смотри! Еще бы на день…
Дежурная сотня во главе с Баклановым и младшим офицером хорунжим Поляковым, сев в седло, вылетела за ворота навстречу. Но когда вылетали, растянулись, а те уже в полуверсте от крепости, времени нет на перестроение. Отскочил Бакланов к крепости, под прикрытие стен, а наездники понеслись мимо него и стали стрелять. Дымом все заволокло, а пыль и так столбом стояла. Наши — кто спешился, а кто и с седла — в ответ ударили.
Потерь никаких. Хищники с левой стороны укрепление обскакивали, стрелять им не с руки, разве что из пистолетов.
Из дымной и пыльной невиди вынырнул один. Нос длинный и тонкий, как на иконе. Сверху перекладина насупленных бровей. Усы, бородка. Глаза из-под бровей и шлема сверкнули. Кольчуга легкая мелкой ковки из-под шлема спадает на плечи и гладенько все тело обтекает, шаровары коричневые с вшитой черной полосой. В руках ружье, шашка на темляке. Кобылка под ним кабардинской породы, темно серая, ножки в белых чулках, и храп бледно-розовый. Застыла на мгновение и пошла щелкать, выбивать из травы комья пыли. И пулей не догонишь.
Трах! Бах! Мимо…
Последние черкесы проскакали мимо и скрылись в зарослях на берегу. Бакланов взмахом шашки рассыпал сотню в лаву, знаком указал нескольким ребятам съездить посмотреть, что там в зарослях делается. Для засады место удобное…
Поехали казаки, приостанавливаясь и в седлах привставая. Долго ехали. Потом разом коней поворотили. Бакланов подобрался… Нет…
— Они переправляются!..
Бакланов аж растерялся от такой дерзости. Эх, застукать бы всю орду на переправе!.. Придавили казаки коней, вылетели на берег. Поздно! Пока ждали, пока осторожничали, все три сотни перешли Чамлык вброд, свернули
Горцы уходили шагом, сдерживали играющих после скачки лошадей (большинство лошадок — серые, завода Есени). По-хозяйски ехали они по той стороне под дулами единорогов, как гвозди в седлах торчали. Черкески обшиты серебром, опушки шапок белые. По обычаю надели в бой все лучшее, что у них есть. Блестели мокрые, перебредшие Чамлык лошади, блестели доспехи на узденях, огнем горели, отражая солнечный свет, мисюрки. Черный значок вяло подрагивал на древке в такт конским шагам. Передний ехал на крупной белой лошади, и шапка на нем была перевязана белой материей.
Ну, насчет белой материи Бакланов не обольщался. За Кубанью многие шапки так повязывали, а в Мекке отродясь не бывали. Хотя люди им, конечно, верили, что когда-нибудь соберутся и съездят…
Другое досадно. В укреплении все бегали, объятые растерянностью, сплошная несуразица творилась. По черкесам из пушек и стрелять забыли. Офицеры пытались угадать, кто верховодит у хищников, и спорили по поводу всадника на белой лошади — Аслан-Гирей это, Джансеид или из Карамурзиных кто. А может, это Магомет Атажукин вылечился?
В баклановской сотне движение. Одни хотели сразу в речку и — догнать. Бакланов предостерегающе руку поднял. Начни переправляться, а они сами на тебя насядут. Их в три раза больше. И из укрепления не стреляют, не поддержат, если что.
Полковой адъютант вылетел из ворот укрепления и передал Бакланову приказ: идти за ними «на благородной дистанции, выбирая на каждом шагу выгодную позицию, чтобы в случае нападения спешиться, стать в оборонительное положение» и отбиваться. «Эта спасительная метода принята на всем Кавказе».
— Там, Яков Петрович, на 25 верст леса нет, чистое поле. Вы их задержите, сколь можно, — пояснил адъютант, — а полк сейчас выступит.
— Слушаюсь. Исполню в точности.
Бакланов рывком загнал коня в реку, за ним, взметая брызги, влетела сотня. Выскочили на тот берег.
Черкесы шагом, а кое-где — быстрым шагом, съезжали к балке.
— Махальные, вперед!
Понеслись шесть казаков, попадав на конские гривы.
Укрепление так и не стреляло. И тут отчаянные черкесы повернули коней и в виду крепости ударили в шашки. Хорошо, что махальные вовремя предупредили. Спешился Бакланов и сотню спешил. Полчаса шел бой. 2 атаки отбили. Среди своих битых нет. Те 20 тел подобрали и повезли.
Спала горячка боя. Оглянулся — полк выезжал из укрепления, и даже 2 орудия Бакланов разглядел: «Ну, слава Богу, теперь нам бояться нечего».
Отступили черкесы за бугор, он — за ними. Прошел версту, оглянулся. Крепости не видно.
Наездники уходили неспешно, мелькали по балкам. Бакланов, опасаясь засады, выслал дозор, чтоб висел у горцев на хвосте.
Вскоре приречные балки кончились, и вся ватага пошла по степи открыто. И Бакланов так, не торопясь, поспешал за ними десять верст.