Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова
Шрифт:
Казаки потеряли 2 убитых, 12 раненых (один из них хорунжий Бакланов) и 60 лошадей.
Я. П. Бакланов за этот бой получил 19 февраля 1854 года в награду аренду по 1 тысяче серебром в год на 12 лет.
23 декабря небольшая партия чеченцев появилась в Ханкальском ущелье, постреляла по лесорубам, но сразу же рассеялась.
Наступил 1854 год. Естественно, Шамиль не угомонился. Пока война, у русских руки связаны. Надо бить их, отбирать захваченные земли, пока время есть.
7 и 8 февраля лазутчики доносили, что на Мичике собираются мюриды. 9-го детально рассказали, что пойдут двумя партиями. Одна между Куринским
Утром 9-го Бакланов взял батальон Кабардинского полка, сводный казачий полк из донцов и линейцев, 2 орудия и двинулся из Грозной к Умахан-Юрту, угрожая ударить по тылам тем, кто собрался на Мичике.
Сразу же Молва разнеслась, что Бакланов идет в экспедицию. Только прошли Тепли-Кичу, на правом берегу Сунжи показалась конница. Это был резерв, оставленный чеченцами на Мичике. Бакланов ударил через реку из пушек, чеченцы скрылись в зарослях. Зато в подзорную трубу Бакланов увидел, как с Качкалыковского хребта все быстрее и быстрее скатилась конная масса и укрылась за редутом на берегу Мичика. Ясно, что левая партия, что шла меж Куринским и Герзель-аулом, вернулась, не рискнула соваться на Кумыкскую плоскость. И дальше показались конные группы и тоже скрылись в лесу за Мичиком. Выходило, что одним движением, одним появлением своим Бакланов спас Кумыкскую плоскость от набега.
27 февраля Шамиль прибыл в Гельдиген и три дня проводил совещание. Лазутчики донесли, что мудрый Джамал-Эддин предложил весной, как только кони станут на подножный корм, идти на Кумыкскую плоскость, отвлечь этим движением внимание русских, присоединить к себе мирных чеченцев и кумыков, а затем повернуть на Дагестан. Шамиль согласился и приказал Талгику, наибу большой Чечни, и Батаю, наибу Аргунского ущелья, выведать, заранее, где стоят русские и в каких силах. А Талгик и Батай решили провести «разведку боем» — собрать три с половиной тысячи конных и открыто перейти Сунжу, подразнить русских, высмотреть, откуда войска будут подводить, а в случае чего — уйти. Срок — 5 марта.
Известия эти Бакланов получил 3 марта вечером. Ночью он ушел в Тепли-Кичу, взяв с собой пехоту и казаков. В Тепли-Кичу его ждал еще один лазутчик, известивший, что партия из 600 конных стоит с правой стороны Аргуна в пяти верстах от укрепления. Чеченцы боятся, что их обнаружат, потому стоят тихо, не высовываются, затаились. Ждут, когда подойдут остальные.
— Так, — сказал Бакланов. — Не высовываются, значит… Значит, нас они не видят…
Он оставил пехоту на Сунже стеречь на всякий случай переправу, а сам взял 8 сотен и двинулся прямо на скопище.
В полдень казаки перешли Аргун. Чеченцы хоть и не высовывались, но все же заметили черный баклановский значок, и вмиг рассеялись.
На следующий день, поздно вечером, появился еще один лазутчик, Салтахан Губаханов, и предупредил русское начальство, что на Тенге, в трех верстах от Урус-Мартана стоит вторая партия чеченцев и хочет 6 марта напасть на Алхан-Юртовскую станицу.
Новости дошли до Бакланова в 2 часа ночи, а в 3 часа он, взяв 8 сотен и взвод артиллерии, уже спешил к Урус-Мартану. Здесь он дал казакам час отдыха и присоединил к себе еще одну сотню казаков
Подполковнику Барабашу он приказал стать с батальоном в орешнике, который на три версты тянулся в сторону Тенге, а сам с казаками нагрянул на поляну на левом берегу Тенге, где стояли чеченцы.
Поляна с севера и востока омывалась речкой Тенге, с запада к ней подступал лес, с юга — тот самый орешник. По русским меркам — позиция крепкая. Пехота на ней может неделю обороняться, а то и дольше. Для чеченцев же эта поляна стала ловушкой.
Вынеслась из орешника сунженская сотня войскового старшины Федюшкина и, не разворачиваясь, не теряя времени, кинулась в шашки. Федюшкин и хорунжий Офреин — впереди. Офреин был из разжалованных, бывший кавалерийский полковник, недавно за бой 19 декабря офицерский чин ему вернули. Не полковничий конечно…
Ворвались они первыми в толпища. Коней под ними убили, по рукам, по шапкам, по спинам шашками достали, но не смертельно. Чеченцы это — не черкесы, те шашкой с одного удара насмерть положили бы. Смешалась сунженская сотня с чеченцами… Тут остальные сотни вывернулись на поляну, развернулись вправо и без гика, без «ура», молча развернутым строем ударили в пики.
На самой поляне подобрали потом 19 чеченских тел. Остальных гнали по лесу, поражая, а попутно пожгли замеченные хутора и захватили какое-то стадо.
Стали возвращаться. Справа — новая партия. Конные из горных аулов спешат своим на подмогу. Подъехали, остановились, ждали, пока Бакланов в орешнике не скроется.
Бакланов ушел в лес, прикрывать отступление оставил сотню Донского полка № 26. Бросились чеченцы в шашки. Казаки их встретили контратакой. Отскочили чеченцы перед пиками, 6 тел оставили. Съехались, переговорили и снова кинулись — тела отбивать. Казаки в свою очередь схлынули сквозь цепь куринцев, которая встретила чеченцев беглым огнем.
Горцев это не остановило. Насели они на пехоту. Та стала уходить сквозь орешник. Чеченская конница спешилась и полезла за куринцами сквозь заросли, коней же с коноводами оставила.
Куринцы, отстреливаясь, отступали и выманили спешенных чеченцев за собой на чистое, на большую поляну. Тут их с трех сторон казаки зажали и давай за ними, пешими, по поляне гонять…
Всего за это время казаки потеряли 2 убитых и 23 раненых.
Генерал барон Врангель Бакланова благодарил, что за такой короткий срок, за два дня, все планы Шамиля разрушил, а особо — что с минимальными потерями.
В марте князь Воронцов окончательно разболелся и уехал с Кавказа. Его место занял генерал Реад.
До лета стояло затишье. Летом стояли несколько сотен в Воздвиженском. Услышали у Аргунского ущелья удар из орудия. Бакланов поскакал туда с донцами, артиллерия и куринцы следом бегом отправились. Никого не нашли. Обратно возвращались, едет Бакланов в кумачовой рубахе, с ним два казака. В 100 саженях от дороги ругань — «Баклан… Баклан…». У Бакланова на лице судорожное движение. Крутнул коня и поскакал на голос. За копной — чеченец с пистолетом в руке. А у Бакланова шашка. Перебросил он шашку в левую руку, взял ногайку и давай за чеченцем вокруг копны гонять, пороть его ногайкой — не дразнись! Потом повернул коня и поехал, как ни в чем не бывало. Не побоялся, что в спину выстрелит. Самоувереннее человека трудно встретить. Хранила, значит, его судьба.