Гроза над Миром
Шрифт:
Он постепенно успокаивался, мысли потекли, лениво и плавно сменяя одна другую. Ему вспомнилась Наоми, но облик ее ускользал от его мысленного взора. "Ненавижу", - сказал себе, - "Ненавижу" И испытал досаду оттого, что не может бросить слова эти ей в лицо.
В эти утренние часы Торговая площадь уже была полна народа. В пестрой гомонящей толпе, среди самых разных нарядов и лиц, среди озабоченных мамаш с сопливыми детьми, степенных богатых горожан, матросов в увольнении, уже с утра подвыпивших, хозяек, торгующихся за каждый грош из семейного бюджета, бродяг,
Одна светловолосая, сероглазая, держалась с уверенным видом. Вторая, чуть поменьше ростом, темная шатенка, старалась не отходить далеко от подруги, с любопытством выслушивая ее, когда та временами снисходила до объяснений.
– Тебе понравился Вагнок? Ты ведь раньше не бывала здесь?
– Да, Пини. Нет, Пини, - обе рассмеялись. Они шли под руку, чувствуя взгляды окружающих.
– Наоми, от тебя все обалдевают! Ты в любых нарядах убиваешь мужиков наповал. И, как интересно, я светлая, ты темная и одеты в тон. Как два ангела: белый и черный!
– Они обалдевают оттого, что видят чучело! Ты, такая пристойная, длинные золотые волосы, а рядом... неприлично стриженая, и все дыбом стоит, - она быстро поправила упавшие на лоб пряди, - Но я так привыкла.
Пини наклонилась ближе к уху подруги:
– Похожа на "сташи"?
Сташи. Злой дух ночи, встреча с которым сулит гибель. Сташи умеет принять вид молодой женщины, но никогда не сможет скопировать человеческий облик в точности. Его может выдать какая-нибудь, неприметная на первый взгляд деталь...
– Разве я злая?
– Наоми улыбнулась и в этой улыбке была сдержанная печаль. Пини поспешила загладить не слишком удачную шутку.
– Конечно, нет! Отец от тебя в отпаде. И...
– она перешла на шепот, - Знаешь, Бренду неделю продержали в холодной. За усердие...
Тут Пини увидела, что эта новость совсем не обрадовала Наоми.
– Ты что? Жалеешь ее? Какая мирная ты и покладистая!
– Нет! Пини, я не такая уж мирная и совсем не покладистая. Могу и подраться, когда есть за что.
– Вот! Отец это понял. Сказал, лучше тебя не неволить, а то сойдешь с ума или натворишь чего...
– Все вместе. И сойду и натворю, - они снова рассмеялись.
Они вышли к парку и пройдя по широкой, посыпанной крупным желтым песком аллее, присели на каменную скамью. Кроны столетних мелколистов зеленым сводом смыкались над головой. Утром, в будни, прохожие еще были редки здесь. Скамьи рядом и напротив пустовали, только поодаль примостилась троица подвыпивших моряков.
– Как хорошо. Мне правда нравиться Вагнок, - сказала Наоми, водя по песку носком сапожка, - Может, он будет столицей Мира. Так мне чудится. Вот только старый козел дрыхнет на лаврах и...
Лицо Пини пошло красными пятнами.
– Ты все же выбирай выражения, Наоми, милая...
– Я говорю так, потому что верю тебе. А выражения... Ты ж поняла суть... что я имею в виду. Мы уже говорили об этом. До того, как мне славно отполировали спину.
– Помню, - хмуро отозвалась Пини, - Мне эти ужасы потом ночью снились. Пожары, развалины... А по спинке своей бедной не плачь! Все прошло. Бренда знает свое дело. Она силачка и очень сдерживается. Хотя... бьет ужасно больно...
– Ну вот! Она старалась, а ее в холодную... Теперь увидит меня, сразу голову отвернет, чтоб больше никаких неприятностей.
Пини быстро смягчилась.
– Ладно тебе. Пальцем не тронет, слово отца для нее важнее всего. И с Арни мы разберемся... Ты ведь не обижаешься, что я на тебя отвязываюсь?
– Нисколько. Так понимаю, что уже своя - член семьи. Теперь на меня можно орать и бить шлепанцами по башке.
Пини фыркнула.
– Я еще никого не била, даже тапками. Но тебя буду, только не по голове, а по противоположному месту. Ты вроде тихая, а такая упертая бываешь...
– Да, я вредная. Ш-ш-ш!
– Наоми схватила ее за руку. Склонила голову, будто отдыхая, ей на плечо и заговорила еле слышным шепотом:
– Сколько человек за нами смотрят? Не ври, берегут, я заметила. Трое моряков и такой молодой, худой и бледный, с бородкой. Все?
Пини отвечала так же тихо.
– Да, эти четверо, ты молодец...
– Пятеро, Пини! Один лишний!
Когда время перевалило за полдень, Пини взмолилась:
– У меня ноги отваливаются, а сердце уже во рту бьется, зубами держу. И сапог трет!
Но Наоми была непреклонна.
– Снимай, иди босиком. Не надо было форс давить - говорила тебе, наденем мокасины. Нет, породу показать хотела, не как простолюдинки шлепать.
Сама она остановилась, стянула с ног сапожки, гордость богатой горожанки и молча зашвырнула в водосточную канаву. Тротуаров здесь не было, дома одно, редко двухэтажные теснились по сторонам узкой улочки. Пини со вздохом последовала ее примеру. Они пошли быстро, и Пини сказала еле слышно:
– Я никого не увидела.
Она повторила трюк Наоми, незаметно взглянув назад, когда избавлялась от обуви. Наоми молча схватила ее за руку и увлекла в открывшийся слева тесный промежуток между домами. Тут она остановилась, прислонившись спиной к плохо оштукатуренной, с извивами трещин стене. Обе стены, между которыми они с Пини сейчас находились, были слепыми, но в одной из них виднелось прямоугольное углубление - след заложенной когда-то двери. Именно в него вжалась Наоми, быстрым жестом показав Пини следовать ее примеру.
– Ш-ш-ш, тихо!
В узком проулке стало темнее, когда свет, падающий из его начала, заслонила тень человека. Невысокий, лет уже за сорок, с невзрачным лицом, он внимательно вглядывался в казавшуюся пустой щель между домами. Потом, видимо, приняв показавшееся ему правильным решение, проследовал дальше.
Наоми тихо, осторожно вздохнула. Прошептала:
– Глотни воздуха побольше и бегом за мной...
Выждала несколько секунд и рванулась вперед, слыша за спиной быстрые шаги Пини. Еще несколько поворотов, проходной двор с голопузыми ребятишками, запахами стряпни и простынями на веревках... Они оказались на улице, ведущей, как показалось Наоми, к центру города. Она не ошиблась.