Гроза над Миром
Шрифт:
– Выходит, ты, правда, узнала ее во мне?.. Где же ахи да охи о переселении душ?.. Ломанье рук и закатывание глаз?.. Идиотские вопросы типа: а помнишь подруга, гулянки ты наши?.. Откуда философское спокойствие? На деле - ты не веришь.
– Как поверю, так меня кондратий хватит, - пробормотала Аркато, - Слава Богу, в маразм пока не впала, соображаю, что к чему. Но память выкидывает странные фокусы: в случайном прохожем вдруг узнаешь своего любовника пятидесятилетней давности, а в капризуле и вертихвостке...
– Фенотипов людских не так много, чтобы не случалось повторений, - заметила Нина и толика прежней самоуверенности проявилась в ней. Но тень печали и смутной тревоги пряталась за сдвинутыми вместе бровями, - Я ему - кость в горле, думаешь?
– Да... Себе на горе родилась ты похожей на молодую Хозяйку. А твой артистизм усугубил положение. Как только он пережил это позорище...
Аркато забеспокоилась, что слишком близко затронула опасную тему. Нина тогда не сумела довести блистательную шутку до конца - в момент кульминации с ней случился нервный приступ. Не стоит напоминать ей о недуге.
– ...Старушку так-таки не нашли. Ни живой, ни мертвой. Седьмой этаж убежища выгорел полностью, погиб архив Хозяйки. Термитная бомба, кажется... Я слыхала, он волосы на себе рвал - столько тайн в пепел ушло. Обдурила его напоследок. Как тебе она?..
Последние слова Аркато произнесла самым небрежным тоном, как бы вовсе не интересуясь мнением Нины о настоящей Хозяйке.
– Я... У нас с ней сложилось некое согласие, - призналась Нина.
– Родственные души, скажи тоже. Она могла запросто тебя ... ликвидировать.
– Но предпочла уйти сама...
– прошептала Нина.
– Так она умерла?! Тебе жаль ее...
– Да. Дважды да. Представить не сможешь, кого я потеряла.
– А ты представить не сможешь, кого потеряла я. Страшней неразделенной любви, мука неразделенной ненависти. Я столько лет берегла камень за пазухой. Смеясь про себя ее слепоте.
– Ты разгадала его тайну случайно...
Аркато понизила голос, словно кто мог их подслушать.
– ...Он уже спал, закинув левую руку за голову, я боялась ворочаться, чтобы не потревожить его, тихонько любовалась им. Мне показалось, что грежу! Потом уснула, обнимая его. Наутро... несколько с виду невинных вопросов, полунамеков... Он ушел от ответа, и тем укрепил меня в моем убеждении. Если б не понял, что имею в виду, то переспросил бы прямо!.. Но... меня... настоящую, так никогда и не вспомнил.
В воздухе повис жесткий голос из невидимого динамика:
– Вернуться в камеру!
– Надышаться не дадут, садюги, - сплюнула Аркато, - Пошли, подруга дней моих суровых, не будем их злить, - она взяла ее за руку.
"Аркато, Антония. 999". "Вандерхузе, Нина. 666"
Вечером Нине опять стало худо. Легла ничком на койку, вцепилась зубами в угол подушки. Аркато села рядом, осторожно массируя Нине затылок. Свет в камере померк, и в темноте Аркато услышала, как Нина тихонько заскулила, ее тело сотряслось от беззвучного плача. Сказала ей:
– Ничего - слезки очищают организм от шлаков... Ты сильная - вот твоя беда. Копишь все в себе. А она была похлипче...
Нина перевернулась на спину.
– Говори. Говори со мной дальше. Я много знаю, но никогда не слышала, что Хозяйка - плакса.
– Заинтересовалась - оживаешь, - Аркато нашла в темноте горячую ладошку Нины, та слабо ответила на пожатие.
– Я, наверное, одна из последних, кто видел начало Пути. И начался он совсем не там и не так, как написано в хрониках. Не с триумфального захвата Норденка и Ганы. Он начался на улицах Вагнока, по которым вели перепуганную девчонку. Все случилось на моих глазах... На погребальную повозку положили ее труп.
– Клиническая смерть...
– отозвалась Нина, - Пара минут - и человека не вернуть.
– Чертов Гаяр. Кое-кто умер, увидав ее снова живой. У меня - чуть сердце не лопнуло. А она переменилась. Стала жесткой, быстрой в решениях. Мы опомниться не успели, как она всех взнуздала. Но, зря талдычут, будто Хозяйка могла околдовать человека - такое может делать с мужиками каждая женщина, если она не окончательная дура и уродина. Про меня говорили: "некрасива, но чертовски мила". Я могла побить Хозяйку на ее собственном поле. Не судьба. Жизнь у меня сплошные упущенные шансы...
...Один раз я увидала ее зареванную, она хваталась за голову руками с выражением: когда же все кончится, сколько же мучиться? Я подумала: она не походит для этой работы! Для нее она слишком мягкосердечная и легкомысленная. И ей пришлось придумать себя - другую.
– Я не догоняю...
– Чего не поймешь, Нинок? Как она смогла натуру свою раздвоить?
– Нет, не это. Тебя не понимаю. Как, по правде, ты к ней относилась?
– Одну жалела, вторую возненавидела. Ее никогда не интересовали мои чувства, во мне она разобраться не пожелала. Я тебе еще не рассказала, что она потом со мной сделала.
– Не надо! Скажи: меня - жалеешь ты или ненавидишь, Тонка?
– Откуда ты знаешь, как меня звали?
– медленно спросила Аркато. Ночь шла к концу, уже различался квадрат окна наверху, перечеркнутый, как знаком умножения, крестом решетки.
– Ты себя выдала. Доктор Гаяр не раз упоминал в своей книге юную жену Великого Ваги. И ее ссору с Хозяйкой.
– Фу ты... Аж волосы дыбом. Ты доиграешься со своими шутками...
– Уже доигралась.
– Не дрейфь, Нинель. Бери пример с меня. Я столько раз себя за волосы вытаскивала... Он давно, в грош меня не ставит. Выслушать не захотел. Рта раскрыть не успела, как приказал выкинуть к черту на кулички. Но Антония Аркато умрет с гордо поднятой головой. Чего и тебе, Нинок, желаю.
Ночь за окном бледнела, и растворялись звезды. Одна из них, ярче остальных, быстро взошла на западе, опровергая законы астрономии, и скоро исчезла за верхним обрезом окна.
Мятежный дух Тойво Тона парил над Миром. Так думали суеверные и малограмотные. А для посвященных - это всего лишь отражался свет на панелях солнечных батарей "Глаза" - искусственного спутника Мира, последнего из чудес Хозяйки. 8. ГОСПОДИН АРХИТЕКТОР
Нельзя встречаться с бывшими любимыми. Женщины, которую ты знал, давно нет. Осталась старуха с трясущимися руками. Он оборвал ее путаные излияния и обратился к помощнику: