Гроза над Россией. Повесть о Михаиле Фрунзе
Шрифт:
«Победа или смерть» — девиз древний, но каждый раз при новых обстоятельствах он вызывает в сердцах особый, тоже новый, несравнимый с прежним порыв. Победить во имя свободы, народного счастья или же умереть ради них — вот какой смысл приобрел древний девиз для армий Южного фронта.
К берегам Сиваша подошли оборванные, разутые, голодные, безмерно уставшие красноармейцы. Непрестанно сражаясь, терпя поражения, одерживая победы, они оставляли на своем пути убитых, обмороженных, раненых товарищей и без сомнений в правоте своего дела приготовились к штурму последних
Огонь одного желания горел в каждом сердце — скорее, как можно скорее покончить с Врангелем! Накануне третьей годовщины революции во всех частях произносились одни и те же требовательные, непреклонные слова: «Даешь Перекоп!»
Особый энтузиазм охватывал всех, когда появлялся Фрунзе; командиры и бойцы верили в своего командующего, как и он верил в их несокрушимое мужество. Фрунзе не произносил речей; он ободрял словами бойцов, отдавал распоряжения командармам. Говорил спокойно, изредка улыбаясь, и улыбка этого человека, уверенного в победе, воодушевляла сильнее самых красноречивых фраз.
Вместе с командирами дивизий, которым предстояло переправиться к Литовскому полуострову, Фрунзе поехал на берег Сиваша.
Берег был полог, но пересечен оврагами, желтые заросли редких кустов шуршали над темной водой, темнели узкие тропы, исчезающие в топком иле или же переходившие в броды. Лишь местные рыбаки знали эти броды, но редко пользовались ими. Рискованно для жизни: сбился с брода — и угодил в бездонную яму. Особенно опасно пробираться здесь при сильных ветрах и в густые туманы. А теперь еще на другом берегу Сиваша окопался противник и непрестанно ощупывает пространство прожекторами.
Наступило седьмое ноября — день третьей годовщины революции. Ветер стих, над Сивашем повис густой, вязкий туман; его завесы наползали с моря, прикрывая вражеские позиции. Прожекторы прорывали туманные толщи, но мертвящий свет их обессиленно сникал в камышах, в береговых обрывах.
Фрунзе остановился в сельце Строгановка, чтобы непосредственно руководить штурмом. Он нетерпеливо ждал вечера, хотя и не выдавал своего настроения; почти каждый час доносили ему обо всех изменениях, происходящих в передвижении войск.
В десять часов вечера войска начали переправу. Первыми спустились в ледяную воду разведчики, за ними пошли стрелки, пулеметчики понесли на руках пулеметы, саперы укладывали на дно Сиваша бесчисленные связки камыша. Связисты, подняв над головой телефонные провода, стояли по колено в воде, образовав живую линию передачи.
Осторожно двинулись полевые орудия, повозки со снарядами. Колеса вязли в глубоком иле, артиллеристы вытаскивали лошадей и орудия и снова шаг за шагом продвигались вперед.
В два часа ночи первые штурмовые группы добрались до Литовского полуострова и залегли у проволочных заграждений. Штыками, лопатами рвали бойцы колючую проволоку, расширяя проходы между ее рядами.
И все мучительно ждали сигнала ракеты, которая должна была взвиться в непроглядное небо.
И она взлетела, рассыпав сноп алых брызг.
В ночной волглой тишине особенно громко прозвучала
— На штурм!
Словно буйный поток хлынул в проходы заграждений — и тотчас же слепящий свет прожекторов ударил по лицам красноармейцев, заработали пулеметы, засвистели осколки гранат. Врангелевцы в упор расстреливали атакующих. Первая штурмовая группа была уничтожена, но из Сиваша появлялись все новые бойцы и, преодолевая заграждения, устремлялись к вражеским окопам. Белые батареи повернули орудия на полуостров и открыли огонь; фонтаны воды и грязи взлетали над Сивашем, обрушиваясь на бойцов, на лошадей. Страшно кричали люди, дико ржали кони, омерзительно свистели снаряды, трещали пулеметы.
Красные достигли вражеских окопов, и завязалась рукопашная схватка. Дрались прикладами, кололи штыками, стреляли из револьверов, и, не выдержав напора, врангелевцы начали отступать.
Поздним утром красные обошли перекопские позиции и приблизились к укреплениям Юшуни.
Врангель бросил в атаку свежие силы, и они начали теснить красных назад, к Сивашу.
Получив донесение о контрнаступлении противника, Фрунзе послал на помощь десантникам новую бригаду. Дивизии 6-й армии Августа Корка, истекая кровью, с трудом удерживались на краю Литовского полуострова.
Ночью с моря подул ветер. Он нарастал с невероятной силой, гоня воду Азовского моря в Сиваш; под диким этим ветром сгибались деревья, хлопали ставни, срывались с хат соломенные крыши.
В полночь в штабе 15-й дивизии зазвонил полевой телефон. Фрунзе выслушал новое донесение и несколько мгновений молчал. Ответил чужим голосом:
— Приму срочные меры...
Повернулся к стоявшему рядом Пауке:
— Уровень воды в Сиваше поднимается. Броды затапливаются. Дивизии на Литовском полуострове отрезаны от нас. Немедленно направить на помощь 7-ю кавалерийскую дивизию и махновцев.
Минут через пять в штаб явился атаман Каретников.
— Мои люди не могут бродить по Сивашу, — объявил он. — Недополучили шинелей, а ветрище-то вон какой: ложись грудью — удержит.
— Ответьте-ка, атаман, как поступает батька Махно с теми, кто не исполняет его приказов? — сдерживая раздражение, спросил Фрунзе.
— Таких смельчаков нет.
— Ну а все-таки если найдутся?
— Батька расстреливает собственноручно.
— Ну так вот, если не исполните моего приказа, я тоже вас расстреляю. Даю пятнадцать минут на сборы...
Каретников надвинул кубанку на лоб.
— Ежели так, то выступаю...
Фрунзе попросил связать его с Блюхером.
— Блюхер у телефона, — сказал Паука, передавая телефонную трубку.
— Пришел твой час, Василий. Вода заливает Сиваш, наши на Литовском полуострове погибнут, если не поможем. На рассвете в лоб атакуйте Турецкий вал...
Он стоял у стола, положив руку на военную карту, стискивая пальцами карандаш, и машинально начертил на карте пять волнистых линий. Прислушался к напряженному ветру и представил себе картину предстоящей атаки Турецкого вала.