Гроза над скудельницей… не стихнет
Шрифт:
– А защиту мне на даче, когда ставить? – Тоже поднялась Раскова с лавочки и подошла к хранителю: невзирая на его нескончаемую, чадящую самокрутку, ей хотелось приблизиться к старику, энергетика, что ли, у него хорошая?
– Ночь одну, может – две, если завтра не вернусь, переживёшь? С богатырём-то под боком! Чего у вас с ним, кстати, не научила дурака, девочек любить?
– Пока нет, – смутилась Катя.
– Ладно, не лезу в ваши дела. Пошли внучка в хату! Самовар поставлю, всё веселее Мишку ждать. Ты смотри, – предупредил дед, – если дотемна не успеете уехать – никуда вас
– Помню, я и сама ночью из сторожки не уйду.
В доме у Бастракова, кажется, сделалось только уютнее! Хотя, на первый взгляд, вроде и не изменилось ничего за две недели: те же шкафы со множеством разных по тематике (и материальной ценности) книг, возможно, их порядок немного изменился, наверное, хозяин читал на досуге. Раритетные вещи вперемежку с относительно современными, ружьё «Фроловка», казачья шашка на стене. В чём же перемены? – «Ах, – поняла Раскова, – печь топить перестал, на улице же тепло стало. Убрал дрова, вёдра и мешки с углём, оттого здесь чище и просторнее!»
Хранитель скудельницы вскипятил воду, напоил гостью вкуснейшим чаем из собранных лично в прошлом году трав, ведь от предложенной настойки «за встречу» Екатерина отказалась, а в одиночку сторож злоупотреблять не стал. С позволения Кати дед вновь затянул самосад и, началась у них долгая, интересная дискуссия на тему разного рода нечисти: говорили о коемифлетах, привидении Чапы, порче; о вычитанном дачницей в скоросшивателе и т.п.
Смирнов задерживался, закат не за горами, а его всё нет – Екатерина сперва сердилась на друга, затем начала переживать. Около восьми вечера, послышался знакомый рёв «ЯВАвского» двигателя.
– Извините, – поставив пустую чашку из-под отвара на стол, поднялась девушка с мягкого, удобного кресла, – пойду «по делам» на улицу, то боюсь, с ездой Миши по кочкам, не дотерплю до дачи. Опасности же нет пока на скудельнице?
– Нет, нет, – махнул старик правой рукой, с пожелтевшими пальцами от многолетнего курения, – но не засиживайся там. Знаешь, куда идти? За сараем дальняк.
– Да, спасибо, я в курсе! – улыбнулась ростовчанка, подумав: «Мог бы вслух и не говорить».
Когда Катя открыла дверь добротного (уличного) туалета зелёного цвета, она услышала жалобное мяуканье, словно кот потерял хозяина и отчаянно старается того отыскать.
– Рыжик?! – Позвала Раскова и сразу поправилась, – эмм… то есть – Морковка! Морковка-а, это ты?
Екатерина двинулась в сторону звука, но своевременно вспомнила об угрозе, – «Коемифлеты! Они заманивают жертв различными имитациями, могут подражать собакам, птицам, людям! Но сейчас только закат, вроде рано для их «сезона охоты». Нет, не стоит рисковать: попасть на ужин к подземному зазывале не хочется!» Солнце-то скрылось за горизонт, но на дворе оставалось достаточно светло: окончательно стемнеет примерно через час, всё же, ставки слишком высоки – жизнь!
Девушка, позабыв о своей естественной надобности, решила вернуться в сторожку. Развернулась, сделала несколько шагов по тропинке к домику и… наступив на край старой могилы без памятника (поросший травой холмик) провалилась под землю. Дальше – темнота… принцесса потеряла сознание.
Катя очнулась – темно, положение тела – горизонтальное; сколько провела в «отключке» – не знает. Попыталась подняться – тщетно: тело плотно зажато со всех сторон. Воздух спёртый, будто упала в замурованный подвал, не открывавшийся десятилетиями; до обоняния доносится запах сырой земли и чего-то стороннего, неуловимого. Спину девушки больно закололо, вероятно, лежит на сучьях – развернуться не выходит. Отчаянный жест в виде рывка вперёд и здесь пришло убийственное осознание, которого страшились многие классики, – «Я в могиле – погребена заживо!» – паника не успела охватить разум, от неё спасли ощущение вибрации и едва уловимый шум откуда-то с поверхности, – «Миша! – заликовала дачница, – это его мотоцикл надо мной проезжает».
– Помогите! – Закричала до спазма в горле Раскова, – я здесь!
– Не ершись, дэточка, воздух истратишь последний. – Раздался проклятый голос мерзкой Чапы. За ним постепенно образовывался зелёный, переливающийся в голубой свет. После в ногах Екатерины замерцало отражение покойной ведьмы – лицо с пустыми глазницами, язвами от разложения и нечёткими образками на лбу. – Хочешь конфэтку?
Теперь, благодаря сиянию призрака, «отшельницы» смогла убедиться – она действительно в могиле!.. А под ней лежит распавшийся от длительного времени (вплоть до века) скелет, он и режет спину. Уровень паники достиг пика – Катя плавно теряла сознание.
Девушка услышала перед обмороком:
– Отсель негодница, скумекаешь баб Риту, какого ей лежать одной! Пособи мне – заклинаю рогатым! Выслушай внимательнее при следующей встрече.
Открыв глаза, Екатерина сперва увидела перед собой Мишу, затем и Виктора Порфирьевича: мужчины склонились над диваном, где лежала девушка – вид у обоих тревожный, очень они испугались за «принцессу».
– Что с тобой, Катюх?! – Облегчённо выдохнул Смирнов.
– Ты меня вытащил? – Приняла Катя от хранителя скудельницы алюминиевую кружку с холодной водой.
– Откуда?
– Я в могилу упала, – сделав несколько глотков, ответила ростовчанка, – Чапа там измывалась надо мной! Скелет в спину врезался, всю изранил, так больно.
– Голову напекло? Какая могила? Я подъезжал к сторожке, смотрю: ты возле сортира рухнула на землю – поспешил на помощь. Ты без сознания, повреждений вроде нет – на руки взял и принёс сюда.
– Давно?! – Возвращалась постепенно Раскова в реальность.
– Пяти минут не прошло.
Сторож, «хлопнув» половину гранёного стакана наливки, настоятельно попросил:
– Делись, внучка, что видала?
Катя изложила последовательность злоключения, хронометраж которого явно превышал те пять минут, проведённых ей на самом деле без сознания.
Старика встревожила история, он не сомневался: рассказанное «принцессой» – ни рядовая галлюцинация. Здесь крылось другое, потустороннее.
– Да! – Повторил Бастраков обряд снятия стресса путём опрокидывания в себя порции алкоголя, – творятся дела…
Богатыря, почему-то такой ответ разозлил, видимо, всё из-за «нервов» – переволновался за подругу.