Гроза школьной столовки
Шрифт:
Любовь? Какая «любовь»? Может ненависть?
Потом до меня доходит. Это же она о той дурацкой отмазке, придуманной Максом, когда нас в столовке поймали на горячем. Едва рот открываю, дабы возразить, как гений мысли и политических интриг среди фермеров с огородниками выдает:
– Да что вы, Клавдия Анатольевна. Просто немного поссорились, - отзывается, бросая на меня испепеляющий взгляд. – Надя тут со всеми непонятыми гениями в литературные кружки для чайников и прочих убогих зачастила, а я парен ревнивый. Вот и вышло немного повздорить.
Ртом воздух хватаю, в то время, как директриса на меня взгляд
Чего он там про непонятых ляпнул? Это типо сейчас плевок в мое свидание с Артуром?
– Надя? – задает очередной вопрос, пока тихо пыхчу, заводясь в очередной раз.
– Это не «непонятые гении», а дурацкие шутки одного недоразвитого от недостатка ультрафиолета овоща, - огрызаюсь в ответ на парня, бросая яростный взгляд. – Кому просто опять захотелось быть скинутым с лестницы!
– Рябчику своему это скажи, - шипит в ответ, грозовым взглядом окидывая, поджимая губы. По ту сторону стола за нами наблюдают с большим интересом, словно очередная серия драматического сериала про любовь. Вот сейчас они бурно поссорятся, на кого-то из нас потом приземлится рояль, он впадет в кому и потеряет память, а второй весь сезон страдать должен да раскаиваться. Чур не я. Хотя идея уронить рояль мне нравится на его голову бестолковую, но только чтобы наверняка.
– Причем тут Рябин, тупица, - рявкаю в ответ, сжимая кулаки, поворачиваясь к нему всем корпусом. – Лучше вспомни, кто начал первым про диеты шутить!
– Я был не прав? Ты злющая, когда голодная.
– Ой, молодец какой. Научился мое настроение по количеству ложек, отправленных в рот определять. Еще бы мозг себе на огороде вырастил, дабы подобных выводов больше не делать!
– Кому он из нас больше нужен, не я смотрю прямо и перпендикулярно на очевидные вещи, динозавриха!
– У тебя явные проблемы с математикой, иди подучи.
– А у тебя с логикой. Сбегай в магаз, пусть отсыпят полкило.
– Хватит! – удар по столу заставляет замолчать. Тяжело дышу. Отворачиваюсь в сторону. Теперь точно пойду с Артуром куда-нибудь, неважно куда, лишь бы подальше. Да хоть с кем, главное назло одному невменяемому оленю, что рогами потолок чешет, раздуваясь от собственной важности.
– Я вас позвала не для того, чтобы вы тут устраивали очередной концерт по заявкам, - жёстко перебивает нас Клавдия Анатольевна, хмурясь. – Оба наказаны, в очередной раз. Из-за вашей выходки посыпались жалобы со стороны, и это накануне важной проверки! Потому с сегодняшнего дня будете отрабатывать свои провинности под руководством нашего Валентина Арсеньевича в библиотеке. Картотеку помогать составлять, пыль с полок вытирать. И прошлого наказания с вас тоже никто не снимал, начинайте придумывать программу на 31 октября в честь Хэллоуина, особенно это касается младших классов. Все оформить в письменном виде и подать Эльвире Павловне до десятого числа!
Открываю ошарашенно рот, с трудом вдыхая воздух. Черт возьми, это ж когда к урокам с экзаменами готовиться? Если этой фигней заниматься, можно все вечера смело убить на школьную жизнь после уроков. Мало было проблем с активным участием в праздниках, теперь еще в пыльной библиотеке этому сумасшедшему старикашка помогать томики «Война и мир» раскладывать.
– Но Клавдия Анатольевна, - выдавливаю из себя, глядя на недовольную женщину. – ЕГЭ? Уроки? Домашние задания?
– Время на развлекательные междусобойчики есть, значит найдется на это, - отвечает непримиримо, давая понять, что больше нас терпеть не намерена. – Все, вышли оба. Идите учитесь, сегодня после уроков попробуйте не явится в библиотеку.
Черт, черт, черт! Это же надо какую свинью Еремин мне подложил со своей истерикой в кинотеатре. Теперь никакого свидания уж точно не выйдет.
Едва выходим за двери, как Макс резко оборачивается, оказываясь невероятно близко. Приходится прижаться к стенке, раскрыв глаза смотря на его сжатые челюсти. Если сейчас обвинит меня во всем – точно убью. И не посмотрю, что выше на голову. В окно выкину, устрою ему ликбез по сценарию сопливой мелодрамы с комами, потерей памяти и страданьем той же Платоновой у палаты интенсивной терапии.
– Доволен? – первой подаю голос. Потому что он молчит, продолжая сверлить взглядом. Лучшая защита ведь нападение. – Из-за тебя все!
Делает шаг в мою сторону, заставляя почувствовать лопатками стену. Блузка невольно трется о шероховатость окрашенной поверхности, разрисованной в березки с ромашками. Сейчас должна произойти крутая сцена, даже сердце замерло, потому что ощущаю на губах его дыхание, стоит ему опереться рукой чуть выше моей головы, наклоняя голову.
И, по-моему, шизофрения опять берет верх над разумом.
– Еремин? – голос срывается на хрип, глаза сами собой опускаются на его губы.
– Дура ты, Надя, - выдыхает, резко отходя, давая вздохнуть полной грудью и ощутить возможность вдыхать чистый кислород без примеси его туалетной воды. Уходит, оставляя в полном замешательстве с раздраем в душе.
Черт возьми, какого черта сейчас было?
Глава 13
Хуже, чем быть парнем, которого не замечает любимая девушка? Могу, умею, практикую. Чертова библиотека, тонна пыльной макулатуры сталинских времен и Валентин Арсеньевич, злорадно потирающий ручки при виде двух халявных рабов. Да здравствуют короли неудачников!
– Перетаскаете учебники, все опишите, затем разложите по коробкам для сдачи на макулатуру и вторичную переработку. – скрипучим голосом заявил, поправляя огромные очки в черепаховой оправе на длинном крючковатом носу. Тяжело вздыхаю, встречаясь взглядом с маленькими злобными темными глазками за толстыми стеклами, раздраженно спрашивая:
– А домой то можно будет уйти когда-нибудь или до второго пришествия Христа тут торчать?
Тоненькие белые губы поджимаются, затем раздвигаются в поистине змеиной ухмылке, демонстрируя нам ряд кривых желтых зубов. Ставится ясно – домой мы сегодня не попадем, пока все не закончим. И будто в подтверждение наших слов библиотекарь невозмутимо разводит худыми руками, хихикая:
– По этому вопросу директор не дала никаких уточнений. Лишь отдала вас в мое полное распоряжение, - он невозмутимо стряхнул крошки со свитера с оленями, явно не снимаемый со времен его рождения и потянул:
– Так что работайте, детки, - кивнул на чертовы книги, окружающие нас в темном чулане школьной библиотеки. Одна единственная лампочка на тонком проводе над головой, никаких розеток, не работающий интернет в смартфонах и полное отсутствие благ цивилизации.
Что может быть хуже?