Гроза тиранов
Шрифт:
Могла бы и сразу вызвать старого приживалку при доме, хромого Фатиха. Тот с большим удовольствием отхлестал бы молодую рабыню. Удовольствие он получает от этого… Как и сам хозяин.
Девушка закусила губу от нахлынувших мыслей.
А если это навсегда? Если она проживет всю жизнь здесь, рабыней при доме этого толстого турка и его сварливой жены?!
На глаза навернулись слезы отчаянья…
Тряпка быстрее заходила по полированной поверхности.
Нет уж! Дудки! Пусть кто другой здесь загибается! А она рождена не для такого!
Заволюжная украдкой, будто кто мог подслушать ее мысли, бросила взгляд на низкое оконце, прикрытое
Девушка еще раз оглянулась и подошла ко внутренней ставне. Дерево, конечно, еще долго послужит, зато все крепления поржавели и расшатались. Только подковырни, где надо.
Нелли подцепила краешек железной скобы припрятанным загодя ржавым гвоздем. Железо нехотя полезло из паза. На лице рабыни расплылась улыбка.
Ничего! Это только поначалу все так безысходно. Будет и на нашей улице праздник!
Девушка опустила руку в пояс, нащупывая огрызки лепешки, которыми она подкармливала местных волкодавов. Некоторые уже узнавали ее, радостно бежали на голос и норовили лизнуть в руку.
Заволюжная улыбнулась.
Ничего! Тут до Европы рукой подать. Спрятаться в трюме какого корабля, вылезти во Франции или Италии и прощай, гребаная Османская империя и доля рабыни при кухне! Она верила, что дальше, в «цивилизованных странах», все пойдет не иначе, как в фильмах о приключениях Анжелики, маркизы ангелов. [36]
36
«Анжелика, маркиза ангелов» – один из французских фильмов-экранизаций многотомного романа Анн и Сержа Голон.
Девушка вернулась к натиранию подноса. Теперь на ее лице блуждала легкая, почти незаметная улыбка.
5
Через неделю, в пазар, в третий день месяца Раби-уль-ахир [37] 1214 года, в дверь дома палача Али Азика постучали. Кривой Йигит Туран, начальник портовой стражи, самолично пожаловал в гости к своему давнему другу.
Палач спешил. На днях нукеры Хасана доставили к нему двух полуживых горцев, и толстый дознаватель желал самолично выбить из умирающих все, что еще можно…
37
Турки использовали несколько календарей. Основным был лунный календарь хиджра. Он начинается с 16 июня 622 года с удалением (по-арабски – хиджра, «эмиграция») Мухаммеда в Ятриб (будущая Медина). Раби-уль-ахир – четвертый месяц мусульманского лунного года. Дата соответствует 3 сентября 1799года.
Но не уважить гостя не мог.
Пока оба приятеля обменялись приветствиями, выпили по чашечке кофе, расспрашивали друг друга о здоровье да делились новостями, солнце понемногу начало выходить в зенит.
Чем дольше беседовали турки, тем чаще по лицу хозяина дома пробегало непривычное облачко недовольства. Али торопился, но ни сказать, ни даже намекнуть об этом дорогому гостю не мог.
Наконец, Туран-эфенди сам перешел к тому, из-за чего поднялся в такую рань.
– Все ли твои домашние на месте, о друг мой? Рабы, рабыни, слуги, дети?
Али наполнил пиалу
Тот заверил гостя, что все мужчины дома на месте.
– А женщины? – Туран медленно отхлебывал чай, промакивая лоснящиеся губы и пышные усы маленькой кружевной салфеткой, входившей в моду с подачи оставшихся в Боке венецианских купцов.
– Ханум! Уважаемая ханум, свет очей моих, услада моих дней?! – заревел Али.
Кричать было не обязательно. Старшая жена провела все это время за дверью, ведущей из хайата, комнаты для приемов, на женскую половину дома, и прекрасно слышала весь разговор. Когда Али желал действительно уединиться с гостем, он вел его на веранду или в беседку в саду.
– О Зухра, дома ли все женщины?
Жена отозвалась сразу.
– Конечно, господин… – она слегка замялась. – Лишь чертовка Фирюза вчера где-то объелась зеленых абрикосов. Она отпросилась с утра сходить на рынок, поискать себе трав для лечения… Верно, сейчас она дарит свое внимания очередной выгребной яме…
Али широко развел руками. Видишь…
Туран усмехнулся в густые усы.
– Эта Фирюза… Она невелика ростом, черноволоса, гибка, как кошка, и вздорна на язык?
Начальник портовой стражи спрашивал громко, чтобы старшей жене не пришлось переспрашивать. Али закивал. За дверью послышалось утвердительное бурчание.
– Тогда я разочарую тебя, светлейшая ханум… – Йигит-эфенди пригубил чая, оценивая удивленное лицо приятеля, и поспешил с разгадкой. – Ренато Сивелли… Ты же знаешь старика Ренато? Так вот… Его люди поутру нашли в своем трюме, кроме вчерашнего груза тканей, еще и небольшого подкидыша, вздорную девку лет пятнадцати. Эта дурочка завалила себя тюками, приволокла с собой мешок с сухарями и бурдюк с водой. Думала, что так и доберется до Италии… Может, и добралась бы… Да только при виде крысы, обычной корабельной серой подружки, не нашла ничего умнее, чем закричать.
Туран подхватил с блюда сладкий финик.
– Ей бы обещать прибежавшим морякам то, что каждая дева может подарить отвыкшему от женской ласки просоленному матросу, а она упрямиться начала, царапаться, вырываться, – турок отправил финик в рот и аккуратно вытер усы, отряхнул бороду. – Отличные финики! Где только тебе удается доставать такие?
Али выглядел слегка ошарашенным, но быстро собрался и с улыбкой ответил:
– Египет, дорогой друг. Это все – дары Нила.
Начальник портовой стражи удивленно закатил глаза и хлопнул себя по колену:
– Даже война не мешает тебе, о славный Али! Франки жгут и вырезают сада Александрии, инглизы блокируют южное побережье, а у тебя по-прежнему только египетские финики, груши из далекого Дамаска, изникские орехи!
Али смутился.
– Это местные орехи, да и груши – из Быстрицы. [38] А финики остались еще из старых запасов, – он спохватился. – Я прикажу доставить тебе корзину… И по десятку окка [39] груш и орехов.
Туран взмахнул руками в притворном возражении.
38
Город в центральной Сербии.
39
Окка – мера веса для пряностей и фруктов, в разное время в разных провинциях 1,28–1,4 кг.