Грозовой фронт
Шрифт:
Уцелели в этом кошмаре только бойцы второй линии, которые не успели войти в опасную зону, а, когда начался ледяной дождь, поспешно отошли. Все, кроме лидера группировки, который прибыл на поле собственной персоной в составе арьергарда. В полумраке коридора Сухову не удалось толком разглядеть Апостола, но сейчас лейтенант почему-то точно знал, что видит именно лидера «СД». Очень уж Апостол выделялся из толпы своих подручных: и осанкой, и бесстрашием, и особым холодным, уверенным взглядом. Одна из игл воткнулась в землю в каком-то сантиметре от его ноги, но Апостол даже не повел бровью. Он уставился на Сухова, как кролик на удава, будто бы пытаясь остановить беглеца с помощью гипноза, раз уж у бойцов «СД» сорвалось преследование.
Очень скоро ледяной
Атмосферная аномалия в этой ситуации выступила на стороне Сухова, и этот факт наверняка окончательно взбесил лидера «СД». Очень уж злым стало у него лицо. Да, случайность, да, просто не повезло, со всеми бывает. Но кому это интересно? Дела оценивают по результату. Если дело сорвется, количество непреодолимых трудностей никто подсчитывать не будет. Просто скажут: Апостол облажался, больше ему доверия нет. И конец карьере. А результат дела теперь явно оказался под большим вопросом. В общем, Павел почти не сомневался, что Апостол продолжит преследование и теперь уже силами всей группировки. Терять ему теперь почти нечего. А значит…
Лейтенант резко развернулся и бросился в заросли. А значит, пока есть фора, её надо использовать! А сколько народу бросится по пятам, вопрос другой. На два десятка меньше, чем могло бы, спасибо атмосферной аномалии. И пусть это послужит стимулом или хотя бы утешением.
За спиной снова громыхнуло, не так оглушительно, как прежде, зато раскатисто, несколько раз подряд, а затем на землю обрушился настоящий водопад. Да что там какой-то водопад! Над полигоном начался ливень, с которым не сравнятся и десять водопадов. Сухов на миг оглянулся. В трех сотнях метров позади него стояла плотная белая стена падающей с неба воды. Оставшихся на поле бойцов «СД» наверняка смыло этой водной лавиной и унесло, как минимум, к той самой воронке, из которой выбрался лейтенант в начале своего пути по закоулкам города-призрака.
Сухов покачал головой. Удача ему выпала какая-то нереальная. Как бы не пришлось платить за неё по слишком высокой цене. С другой стороны, должно же человеку когда-то повезти. До сих пор лейтенанту Сухову если и везло, то лишь по мелочам: то безнадёжную партию в шахматы вдруг вытянет, то какую-нибудь достойную вещицу по дешёвке купит на сетевом аукционе. Но чаще лейтенанту всё-таки доставалось нечто среднее: с одной стороны, ничего плохого, но и ничего хорошего. То есть на то, чтобы называться удачей, это никак не тянуло. И уж тем более Сухову никогда не везло вот так, действительно по-крупному: находился на волосок от гибели, и вдруг на помощь пришла сама природа. Просто чудо какое-то.
В памяти у лейтенанта, где-то очень глубоко, вдруг шевельнулось какое-то смутное воспоминание. Павел будто бы знал нечто важное, что напрямую стыкуется с темой текущих размышлений. Знал, но почему-то никак не мог вспомнить. Может быть, ему уже везло? И тоже крупно? Почему же не запомнилось?
Заросли жестянки сделались почти непроходимыми, поэтому Сухову вновь пришлось искать обходной путь. Над автонами слева и справа нависали одинаково унылые остовы пятиэтажек, заваленных по третий этаж мусором. Карабкаться по этим грудам хлама означало терять время, но и пробиваться сквозь жестянку Сухову представлялось не лучшим вариантом. Использовать «фрич» ему не хотелось, полезный артефакт мог ещё пригодиться в бою. Что оставалось? Только карабкаться.
Павел двинулся вправо, пробился к развалинам пятиэтажки и вдруг обнаружил тропу. Узкая, поджатая с одной стороны автонами, а с другой стеной дома тропка вела не туда, куда направлялся Сухов, но и не совсем уж в сторону. Павел рисковал сделать крюк, зато ему не требовалось пробиваться сквозь
Сухов сделал несколько шагов по тропе и остановился. На этот раз его притормозило не скверное предчувствие, как на полигоне, а что-то другое. Какой-то звук. Странный и совершенно неуместный в таких гиблых местах. Сухову показалось, что он слышит женский смех. Он звучал где-то вдалеке, едва слышно, но Сухов точно знал, что ему не послышалось. Через несколько секунд звук повторился, и лейтенант понял, что не ошибся. Он слышал женский голос, вот только загадочная женщина не смеялась, а скорее рыдала и что-то истерично выкрикивала, наверное ругательства.
Павел покачал головой. Кого только не занесёт в Зону. Следующей мыслью стала благородная идея прийти женщине на помощь, ведь она явно вляпалась в неприятности. Но всхлипывания и вопли вдруг стихли, и сколько ни прислушивался Сухов, больше ничего странного он не услышал.
Что ж, такова жизнь в Зоне. Да и не только в Зоне. Все умирают в одиночку. Жаль, конечно, незнакомку, но что поделаешь? Особенно щекотало Сухову нервы то, что где-то поблизости вероятно погибла именно женщина. Для лейтенанта этот нюанс имел особое значение. Ведь кто, как не боевой офицер должен приходить на выручку прекрасной даме? Но теперь уже Павел ничего не мог исправить. Теперь ему следовало снова сосредоточиться на собственном спасении.
Сухов двинулся дальше по тропе и вскоре убедился, что выбрал верный путь. Автоны вдруг расступились, и взору Сухова открылся вид на излучину реки. Лейтенант бросил взгляд влево. Всё правильно. Слева виднелись остатки причалов и складов бывшего речного порта. Павел серьёзно отклонился от маршрута к юго-востоку, но теперь это не имело значения. Чернобыль остался позади. Город-призрак, город, полный аномалий, заговорщиков, непонятных звуков и биомехов…
Сухов запнулся на странной мысли. А ведь никаких биомехов он не встретил, хотя пересёк почти половину города! Мелкие твари не в счет. Лейтенант просто не мог не повстречать хотя бы шагающих ботов или «расплодившихся» в последнее время сталтехов. Но ни шагающими, ни колёсными биомехами на маршруте даже не пахло. И это следовало считать ещё одной странностью, ничуть не меньшей, чем удачно налетевшая непонятно откуда туча-убийца или женская истерика среди радиоактивных руин мёртвого города.
«И не следует забывать о первой странности, о мистическом перемещении из Припяти в центр Чернобыля, — подумалось Сухову. — По отдельности всё это можно, конечно, списать на странности Зоны, но, когда странностей становится по штуке на погонный километр… стоит задуматься. Вот только о чём? Как правильно сформулировать вопросы?»
В ответ на собственные мысли лейтенант лишь пожал плечами и бодро двинулся вдоль излучины реки вверх по течению. Насколько он помнил, где-то там, чуть дальше порта, располагался блокпост чистильщиков. Прямо перед печально известной понтонной переправой. Той самой, на которую раз в месяц, как по часам, совершали налёт драконы.
Летающие биомехи с завидной регулярностью разносили переправу в щепки, но чистильщики разворачивали новые понтоны и ровно месяц пользовались переправой не испытывая никаких проблем. Затем всё повторялось. И никакие контрмеры ничего не давали. Если военные пытались усилить блокпост средствами ПВО, биомехи сначала атаковали силами бронезавров и прочей наземной техники, а уж после прилетали драконы. Если же переправу пытались прикрыть «вертушки», просто прилетало вдвое больше драконов, и пока часть летающей железной нежити билась с вертолётами, другая часть бомбила понтоны. В общем, мартышкин труд. Что с одной стороны, что с другой. Одни бессмысленно бомбили понтоны, другие бессмысленно пытались их защитить. Даже выражение такое появилось года три назад, сначала в Чернобыльской бригаде, а затем разошлось и по всей Барьерной армии: «Бомбить понтоны», то есть тупо выполнять ценные указания, которые непонятно кто и когда давал, поэтому все давно забыли в чем их смысл. В армии такое тоже часто бывает.