Грозовой Сумрак
Шрифт:
– «Цветок осени», значит… – Он пропустил меж пальцев прядь моих волос – Знаешь, я рад, что некоторые цветы цветут, несмотря на не самые подходящие времена года.
– И не самое подходящее место… – Я поднялась с разворошенного ложа и подошла к креслу, на котором была аккуратно сложена моя одежда, уже высушенная и разглаженная. Потянулась за нижней рубашкой из светло-коричневого льна и ненароком смахнула на пол лежавшую на широком подлокотнике полупустую сумку.
С тонким металлическим звоном выпал на мраморную плитку алый, с темными прожилками-травлением, недлинный нож, поймав солнечный луч в золотой янтарь оголовья. Я ахнула, кинулась поднимать – но Рей, в мгновение ока очутившийся на
– А цветок-то зубастенький… – Восхитился фаэриэ, проводя лезвием ножа по тыльной стороне запястья. – Интересно, а зачем цветкам такие зубки? Расскажешь, маленькая ши-дани?
– Отдай, пожалуйста. – Я протянула руку, чтобы забрать дар Холма, который даже на расстоянии слегка покалывал ладонь остренькими иголочками скрытой силы. – Это кусочек моей осени, который всегда со мной.
– Вот, значит, как… – Он задумчиво покрутил нож в руке, а затем вернул его мне рукоятью вперед. – Значит, вот что позволяет этим цветам цвести, несмотря на Сезоны… Они как бы и не выходят из дома. – Фаэриэ замолчал, будто о чем-то задумался. – А ты покажешь мне свой дом, моя маленькая ши-дани?
Тянущиеся к моей шее тонкие пальцы-веточки суме речного призрака, скривленный в беззвучном вопле рот, лицо – искаженная пародия на облик дриад. Пронизы вающий притихший лес волчий вой Ильен, туман, сте лющийся над озером Керрех …
Листовидное лезвие больно оцарапало пальцы, я вздрогнула, поспешно убрала нож обратно в сумку и принялась одеваться.
Очень хочу надеяться на то, что нимф с изнанки Сумерек интересовала только я, а не моя зимняя сестра, что вышла в мир людей в волчьем облике. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы сумеречные призраки нападали на лесного зверя, предпочитая питаться людьми, но… раньше они не появлялись на склонах Алгорских холмов, не подбирались так близко к водам озера Керрех.
– Мой дом далеко, да и путь мой лежит совсем в другую сторону. – Холодной змеей скользнуло вдоль спины нехорошее предчувствие, и я, путаясь в длинном подоле платья, подошла к разбитому окну, выглядывая наружу.
До самого горизонта раскинулась безмятежная сапфирово-синяя водная гладь, тихим шелестом отзывались волны, набегающие на небольшую песчаную косу где-то далеко внизу, у подножия скалистого берега. Наверняка во время прилива она полностью скрывается под водой, а буря превращает эту уютную бухточку в бурлящий котлован…
– Океан… неужели меня так далеко занесло… – еле слышно шепнула я, опираясь на усыпанный битой стеклянной крошкой подоконник и почти не чувствуя боли от врезавшихся в кожу кусочков витража.
Мои плечи почувствовали тяжесть рук фаэриэ, остановившегося у меня за спиной. Он потерся щекой о мои волосы, прижал к груди так, словно боялся, что я вскочу на подоконник и попытаюсь лететь без крыльев.
– Завораживающее зрелище, не так ли? Если видеть его слишком часто, может показаться, что океан зовет в свои глубины, а в шелесте волн чудятся голоса морских русалок. Впрочем, на поверхность они поднимаются лишь во время бури, как та, что была вчера ночью. – Рей скользнул ладонью по моей руке – горячие, сильные пальцы сомкнулись на моем запястье, медленно поднимая его к губам фаэриэ. – Ты порезалась, маленькая ши-дани… и твоя кровь такая же красная, как у меня… – Кончик его языка скользнул по свежей царапине, оставленной неосторожным
– Еще один житель Холма. Сосед, можно сказать.
– Твой любовник? – Фаэриэ скользнул губами по моему запястью, чуть прикусил кожу, осторожно, бережно, будто бы пробовал меня на вкус.
– Нет. – Я попыталась отнять запястье, и фаэриэ неохотно выпустил мою руку, приобнимая меня под грудью и не желая отстраняться. – Мы никогда не спали вместе. Он считал, что это нам обоим не нужно. Что он нашел во мне что-то другое, нежели женщину для любовного ложа.
– В таком случае, он просто глупец. Или, быть может, ши-дани твоего Холма не могут испытать с тобой то же самое, что я испытал сегодня ночью…
Наша с Габриэлем Игра на двоих в канун Самайна всегда была восхитительно-странной, наполненной жаром в крови из-за ощущения шутливой погони, кото рая на самом деле была всерьез. Поцелуи холодного ветра на лице, снежная пыль, что прокатывалась по разгоряченному неистовым бегом телу, как обрывки нежнейшего покрывала, волчий вой, что становился прекрасной песней во славу луны, жизни и близкой зимы. И король Самайна, что тенью следовал за мной, призра ком появлялся среди оголенных осенью деревьев, зелены ми огнями волчьих глаз выглядывал до тех пор, пока не наступал момент, когда я становилась Его осенью, Его миром. Сам Габриэль переставал быть ши-дани, ста новясь живым неистовым снежным вихрем, что на бе лых сияющих крыльях взмывал в густо-синие небеса, к ледяным звездам, бриллиантами рассыпанным на бар хате ночного неба. Миг, когда двое становятся одним целым, когда небо тянет руки к земле, а магия Холма заполняет собой Самайн, как вода, прохладная и живо творящая …
– Он ши-дани лишь наполовину. – Я поежилась не столько от прохладного морского бриза, скользящего по лицу, сколько от голоса фаэриэ, который едва заметно подрагивал от скрытого волнения. – Рей, а где находится твой замок?
– А ты разве не помнишь, как добралась до него? Ведь нельзя прийти на мыс Иглы просто так, не заметив ничего вокруг, – ответил он вопросом на вопрос, увлекая меня за собой прочь от разбитого окна. – Тогда как же ты попала сюда из своих родных Холмов, которые далеко на востоке?
Фаэриэ улыбнулся, и улыбка эта была ни теплой, ни холодной – так, наверное, могла бы улыбнуться зарождающаяся высоко в небесах буря… или выступающие из густой ночной тени Сумерки. Интерес, который возникает к тому, чего ты можешь или не можешь сделать, а вовсе не к тому, чем ты являешься или хочешь казаться.
– Говорят, что ши-дани могут появляться и исчезать по своему желанию, обратиться в лесного зверя или призрачный болотный огонек. Что под длинной юбкой прекрасные девы прячут козлиные ноги, и любое, даже самое крохотное зеркальце может являться для них дорогой куда угодно. – Рей принялся одеваться, сидя на разворошенной постели, не отрывая от меня пристального взгляда дымчатых глаз. – Столько легенд о вас сложили люди… Ты расскажешь мне, где правда, а где всего лишь красивая сказка, маленькая: ши-дани?