Грозовой Сумрак
Шрифт:
Пора подниматься и идти туда, где набирает силу незавершенное проклятие, где тени свиваются в крепкие жгуты, в щупальца мрака, а Сумерки сильны, как нигде в мире людей. Потому что выбора у нас в общем-то и нет никакого – либо сидеть тут до рассвета и с первым лучом солнца стать частью узора, покрывающего пол, либо попытаться выбраться за городские стены, невзирая на расплодившихся донельзя сумеречных тварей, которыми стали принесенные в жертву жители Балларда.
Тишину раскалывает мерное постукивание – Раферти отбивает концом своего
Это как огромная приливная волна, которая поначалу негромко шуршит гребешками пены где-то далеко-далеко, у самого горизонта, белой ниткой протягивается над ярко-синей поверхностью, оттягивает линию прибоя в море, обнажая покрытую ракушками и водорослями песчаную отмель. Ее сложно заметить, пока она далеко, но постепенно нарастающий гул заставляет сердце пугливо сжиматься, а в момент, когда ты осознаешь неизбежность происходящего, волна уже горой нависает над обмелевшей бухтой, изгибается белопенным горбом проснувшегося чудовища, сыплет мелкими капельками, срывающимися с гребня…
Иная, пробудившаяся в навалившейся на город мгле, жизнь принесла в ночной воздух приглушенные, искаженные крики, эхом раздающиеся со всех сторон, лязг металла и протяжный скрип ржавых петель. Глухой удар, от которого вздрогнула запертая дверь храма, частая рябь, пробежавшая по рисунку на полу, – как круги на каменной воде. Колдовство, от которого страх хватает за горло жесткой ледяной ладонью. И сразу вслед за рябью – надрывный крик на десятки голосов, горестный плач, взвившийся к потолку молельного зала и сразу же раздробленный эхом на разрозненные обрывки.
Я сжалась, как от удара невидимой плетью, вцепилась побелевшими от напряжения пальцами в одеревеневшую руку фаэриэ. Рей даже не вздрогнул – только обнял меня крепче.
– Не бойся, маленькая ши-дани.
– Он совершенно прав. – Раферти поднялся, покрепче затянул завязки потрепанного плаща, поудобнее перехватил резной деревянный посох. – Бояться надо не плакальщиков, что заточены в камнях церкви, а тех, кто остался за ее пределами. В любом случае нам пора. На дорожку мы уже посидели, долгих проводов нам устраивать некому, посему – спасибо этому дому, а мы пойдем к другому.
С этими словами странник ударил концом посоха по мраморному полу, и мне почудилось, будто бы по каменным плитам ровной широкой лентой развернулась едва заметная серебристая тропинка, исчезнувшая в щели под плотно прикрытыми дверями.
Дорога, которая выведет куда надо, пусть даже не всегда самым коротким путем. Она может быть прямой и извилистой, нырять в глубокие каверны и подниматься в горы, сворачивать к коварным болотным топям и пересекать каменные
– Ну, с Хранителем, – пробормотал Раферти, первым ступая на призрачную ленту.
С еле слышным скрежетом покинула ножны столь дорогая сердцу фаэриэ железная дева, тяжелая сабля с искусным узором на темной рукояти, поймала на отполированное до зеркального блеска лезвие отражение огонька почти потухшей свечи.
– Странник, что ж ты свечу оставил? – негромко поинтересовался Рей, беря меня за руку и увлекая по еле заметной на пыльном полу призрачной тропке. – Или ты видишь в темноте, словно кошка?
– Огня там и без нас хватает, вот увидишь. – С этими словами Раферти отодвинул тяжелую кованую задвижку и широко распахнул дверь, переступая через потрескавшийся, покрытый густым слоем жирной черной копоти порог церкви. – Да и негоже забирать свечу из церкви, пускай здесь догорает.
Злые языки рыжего пламени, объявшие полдесятка домов через дорогу от храма – как длинные кинжальные лезвия, безжалостно вспарывающие ночь, разрезающие черный бархат на куски и разливающие над городом кровавое зарево. Дым застилал всю площадь густым душным облаком, дышать в котором удавалось только через плотно прижатый к лицу рукав рубашки.
– Западные ворота, через которые вы прошли, завалены горящими балками, там проберется разве что фаэриэ, да и то если прикинется летним ветерком, – усмехнулся Раферти, резко взмахивая посохом и отбрасывая в сторону нечто темное, скрюченное, что выскользнуло из дымной завесы и пыталось дотянуться чересчур длинными для человека пальцами до краешка моего плаща. – Бегом за мной, мальчики и девочки, если не хотите составить компанию местным погорельцам в их персональном аду.
Второго приглашения не потребовалось – удержать нас тут могли разве что насильно.
Коротко, зло свистнул разрезаемый саблей воздух, густая тень с золотисто-рыжими прожилками надтреснуто взвизгнула, шарахнулась назад, роняя на грязную мостовую отсеченную по локоть руку. Тонкую, хрупкую, с осыпающейся хлопьями пепла сморщенной посеревшей кожей, с плотью, подобной остывающим в очаге угольям. Длинные четырехсуставные пальцы раскрошились в пыль, когда фаэриэ случайно или намеренно наступил на них, увлекая меня следом за собой в сгустившийся над улицей туман, пахнущий гарью и железной окалиной.
Слишком маленькой была почерневшая, словно выгоревшая изнутри, ладонь. Слишком маленькой для взрослого человека – но не для ребенка или подростка…
– Ой, люди добрые, а мы тут, оказывается, гости желанные, – неожиданно весело хохотнул Раферти, уворачиваясь от пригоршни раскаленных докрасна углей, летящих прямо в лицо, и ныряя в низенькую арку меж двух домов, так тесно соседствующих друг с другом, что соседи запросто могли бы здороваться за руку через выходящие на узенький проулочек окна. – А раз так – самое время сыграть плясовую для хозяев!