Грозовой Сумрак
Шрифт:
Бывают моменты, когда для искреннего разговора не нужны слова.
Долгий взгляд глаза в глаза в полутемной комнате, мрак в которой разгонялся лишь узким лепестком свечного пламени в руках у Раферти. Ощущение теплого весеннего ветра, невидимым плащом обнявшего плечи, пряный запах колосящейся под жарким летним солнцем травы и земли, умытой дождем.
– В твоих глазах прячется осеннее небо, – тихо шепнул фаэриэ, прижимая меня к груди и пряча лицо в моих растрепавшихся волосах. – Я тебя не отдам. Ни холодному Самайну, ни чуждым Сумеркам.
Мне почудилось, будто бы еще одна сверкающая птица прильнула к моему сердцу. Не такая
У фаэриэ, как и у ши-дани, нет души.
Но есть искра, которая может и должна рано или поздно обратиться в рубиновую бабочку-птицу с острыми стрижиными крыльями. Ведь волшебные существа тоже имеют шанс на подлинное бессмертие, дарованное людям…
– Прошу прощения, что прерываю вашу идиллию. – Раферти осторожно постучал по плечу фаэриэ навершием осинового посоха. – Но времени у нас осталось слишком мало, конечно, если вы не хотите встретить рассвет в Балларде и разделить судьбу их жителей.
– В другой раз. Когда мы оба будем готовы, – отозвалась я, крепко держась за ладонь Грозового Сумрака.
Он только улыбнулся – и потянул меня следом за странником к узкой скрипучей лесенке, ведущей в тихий подвал, затхлый воздух которого пах болотной осокой, сыростью и прокисшим вином. Где-то там выход на поверхность, к северным воротам, через которые можно покинуть проклятый город и вновь очутиться в зеленых холмах, пересеченных извилистой блескучей лентой реки.
А еще дальше – Вортигерн, где живет огненный маг с истекающим солнечным золотом сердцем, с волшебной перламутровой раковиной из Алгорских холмов, с кусочком нашего волшебства, нашей силы. Маг, с трепетом хранящий то, что принесет ему смерть.
Я могу лишь надеяться, что приду к Кармайклу не слишком поздно…
Лиловые сумерки, окутавшие город плотной пеленой, обступили нас со всех сторон, стоило нам только выбраться на улицу, и только на западе небо было окрашено алым – пожар в той части города и не думал утихать, напротив, становился все яростней и жарче. Все ярче разливалось страшное зарево, все сильнее горячий ветер пах дымом и гарью, все громче раздавался над проклятыми домами неровный хор дребезжащих воплей. Тугая плеть нарушенного ритуала сворачивалась над Баллардом невидимой, но хорошо ощутимой воронкой, вытягивала из запертых душ остатки человечности, все сильнее привязывая их к местам смерти.
Рей крепко сжал мое запястье, потянул за собой вниз по улице, к воротам, затянутым чем-то вроде белесой паутины, присыпанной пеплом и увешанной грязными обрывками ткани, оставшихся от ярких, блистающих на солнце знамен с золотым шитьем. Звук шагов становился все тише и глуше, пока не пропал совсем, и только тогда я уловила низкий гул, идущий, как мне показалось, откуда-то из-под земли.
– Подождите!
Я остановилась, торопливо высвободила руку из ладони фаэриэ и опустилась на колени, положив кончики пальцев на едва заметно дрожащую мостовую.
Сплошной поток магии, замкнутый в кольцо, стержень не доведенного до конца ритуала, сила, поддерживающая проклятие, висящее над городом. Центр паутины, в которой запутались постепенно тускнеющие души-птицы. Не закрытая до конца лазейка в Сумерки, путь на изнанку тени. Здесь, под городом…
– Раферти, – я подняла взгляд на нависшего надо мной странника, тяжело опирающегося на дорожный посох, – ты знал, что здесь прячется существо, рожденное в Сумерках? Что оно поддерживает заклятие, не законченное Королевой Мечей, не дает распуститься петлям, которые держат людей привязанными к местам гибели?
Молчание. Едва заметное, почти виноватое пожатие плечами.
Знал. Совершенно точно, знал.
– Ты за ним пришел?
– Не совсем. – Странник выпрямился, протянул мне руку, помогая подняться с колен. – Это выпришли за ним. Я только указал дорогу.
От стоящего у меня за спиной фаэриэ плеснуло жарким яростным ветром, который поднял с мелко подрагивающей мостовой пыль и каменную крошку, завертелся миниатюрным смерчем и вдруг наотмашь хлестнул Раферти по лицу призрачной, но хорошо ощутимой ладонью.
– Если она пострадает…
Договорить Рей не успел, потому что серая туманная дымка у самых ворот стремительно сгустилась, обрисовывая темный, ни на что не похожий контур неведомого существа, от близости которого сердце пугливо сжалось в тугой болезненный комок. Вот тебе и «основа заклинания», существо, рожденное в Сумерках.
Странное, чуждое, не похожее ни на что из виденного мною ранее создание.
Нет, не создание.
Часть чего-то большего, каким-то образом живущее само по себе.
За миг до того, как странник ухватил меня в охапку, оттаскивая с пути сумеречной твари, я сумела осознать, что именно стало стержнем для проклятия города Балларда.
Отсеченная по плечо рука огромной сумеречной твари, до сих пор невероятно живучая и даже умудрившаяся отрастить себе что-то вроде асимметричного, смехотворно маленького и тщедушного по сравнению с собой тела, покрытого серой, бесцветной кожей. Плечевой сустав, когда-то торчавший из отсеченной лапы, превратился в неровный заостренный рог, кровавая рана затянулась бурой чешуей, в которой образовалось нечто вроде сощуренного века, прикрывающего мутный глаз с вертикальной щелью зрачка. Кажется, у второго – маленького – тела конечностей было пять, причем выглядело это, будто бы от коренастого туловища с грубым подобием лица посреди грудины росли две длинные мощные лапы, тяжело опирающиеся на мостовую костяшками вывернутых в разные стороны пальцев и помогающие удерживать равновесие огромной руке, а ноги были обращены коленями назад. Кажется, именно из коленки левой ноги и росла пятая конечность, гибкая, длинная, с тонкими когтистыми пальцами…
– Вот только в обморок не падай, госпожа хорошая! – Раферти подхватил меня под мышки, когда голова у меня закружилась, а мир накренился, затуманился, заволакивая зрение черной непроглядной мглой.
Не могу я это видеть, не хочу!
Щеку обожгла хлесткая пощечина, в голове прояснилось, но ненамного.
– Не теряй сознание, а то фаэриэ твоего по стене размажут и по ветру развеют! Гляди, что вытворяет!
Рей? Вытворяет?
Я посмотрела туда, где в клубах поднятой с мостовой каменной пыли и пепла безмолвно кружилась когда-то давно отсеченная рука сумеречного существа. Фаэриэ с саблей в одной руке и ножом – в другой казался полупрозрачным призраком, ночной бурей, с трудом удерживающей человеческий облик, он скользил рядом с тварью, которой не должно было быть в мире людей, каждый раз умудряясь оказываться на волосок дальше, чем могла дотянуться любая из причудливых конечностей, вооруженных когтями.