Грозовой Сумрак
Шрифт:
– Не говори глупостей. – Я взяла его лицо в чашу ладоней, заглянула в потускневшие зеленые глаза. – Я без тебя все равно не уйду.
К сожалению, земля людей – не то место, которое выполняет малейшее желание ши-дани…
– Трогательные речи, – вздохнул фаэриэ, – но они не имеют ни смысла, ни места. Кармайкл твердо намерен подуть в Рог, Фиорэ – твердо намерена ему помешать… Что вы хотите делать друг с другом?
– Тебя это не касается, тебе не понять. – Маг покачал головой – и вдруг мягко толкнул меня к Рею: – Уводи свою госпожу, уводи как можно дальше. Скоро настанет черный полдень, и дневной свет перестанет сдерживать Сумерки. Ты чувствуешь,
Бурым горбом вспучилась земля в двух десятках шагов от нас, у самой стены, пожухлая трава расступилась, позволяя вырасти небольшому глиняному кургану, с вершины которого комками ссыпались земляные катышки, перевитые травяными корнями. Казалось, что нежить лезла из давно позабытой людьми могилы, прокапывала себе путь наверх, к воздуху и свету, позабыв об извечном страхе перед дневным светилом.
Белые как снег руки, перемазанные влажной глиной, с длинными ногтями, забитыми грязью. Волосы чернее ночи слиплись так, будто их вымочили в крови. Нечеловечески прекрасное лицо с гладкой, будто выточенной из мрамора, кожей, на котором тонкие брови вразлет казались двумя росчерками пера. Обнаженное тело лишь до пояса осталось человеческим – дальше шли серо-стальные пластины, покрывающие насекомоподобный торс. Словно женщину разрубили надвое, а потом шутки ради вместо ног прирастили безголового паука, лапы которого заканчивались длинными железными лезвиями.
Бывшая Королева Мечей запрокинула голову к серому, затянутому плотной пеленой облаков небу, и над лугом разлился долгий, протяжный вой-клекот, хлестнувший по сердцу хвостатой костяной плетью, накрепко зацепившейся за душу ледяными коготками ужаса, принесенного с той стороны,откуда не должно быть возврата.
– Уноси ее!
Крик Кармайкла словно выдернул фаэриэ из глубокого сна-яви. Рейалл одним движением забросил меня на плечо и припустил через луг по направлению к лесу, перепрыгивая через вывороченные пласты земли. Заревело пламя, взметнувшееся к небу яркой рыжей дугой, оплело Мэбвэн тугой петлей, зачерняя копотью стальные пластины панциря, покрывающего ее тело. Жаркий ветер развевал свободные одежды Кармайкла, глаза которого горели золотым пламенем, полноводной рекой изливалась из него магия, сырая, не успевшая оформиться в стройное, четко выверенное и хорошо управляемое заклинание, и потому не такая сильная, как могла бы быть.
Сумеречная тварь верещала, крутясь на месте, как собака, пытающаяся ухватить себя за хвост, а потом вдруг выскочила из огненного кокона, серо-стальной молнией метнулась к однорукому магу, сбивая его с ног и опрокидывая навзничь.
Тонкая паучья лапа, заканчивающаяся острым сабельным лезвием, стремительно опустилась, пригвоздив Кармайкла к земле, и кровь, потоком хлынувшая из сквозной раны чуть пониже грудины, на белоснежной коже Королевы Мечей показалась пронзительно-алой…
В сердце будто вонзили тонкую ледяную иглу, горло стянуло спазмом как удавкой.
Не позволю! Не допущу! Я обещала, что он ко мне вернется!
– Стой, Мэбвэн!
Имя мятежной фаэриэ глухо прогремело над лугом, породило эхо, подобное тому, что рождается после удара тяжелой, окованной железом дубины по прочному щиту, и оплело готовое вонзиться в лицо Кармайкла острое лезвие невидимой петлей приказа, не давая ему сдвинуться и пробить податливую и непрочную человеческую
– Дура, – тихо, беззлобно и как-то обреченно вздохнул Рейалл, небрежно стряхивая меня на землю и выхватывая саблю из ножен. Улыбнулся мне неожиданно тепло и ласково – и неторопливо пошел навстречу бывшей госпоже и возлюбленной, словно разом позабыв о моем присутствии.
Сумеречная медленно, очень медленно убрала одно из своих лезвий и посмотрела на меня глазами вроде тех, что я видела на лице волшебницы Гвендолин, ставшей проводником для насквозь прогнивших, больных ненавистью и беспокойной завистью к живущим душ.
Почерневшие белки, слепые бельма, затянувшие зрачки и радужки.
Взгляд, оставляющий в душе невидимый, выжженный дотла, след пережитого страха перед темнотой, наполненной чем-то непонятным, пугающим и голодным, перед бездной, которая рано или поздно начинает всматриваться в каждого.
А потом сабля вывернулась из руки Рея, круто развернулась и с размаху пробила ему грудь так, что окрашенное темной кровью лезвие на локоть вышло из спины фаэриэ. Железная лента провернулась, расширяя сквозную рану, и дернулась вперед, сквозь тело Рейалла, словно стремясь дотянуться и до меня, но он успел схватить обеими руками рукоять сабли и упасть на бок, сжимаясь в комок и невероятным усилием удерживая смертоносное для ши-дани лезвие внутри своего тела.
– Беги… – Хриплый, булькающий голос, словно кровь, толчками льющаяся из проделанной саблей дыры в грудине, уже заполнила его горло.
Беги, маленькая моя ши-дани!
Слабый отзвук в порыве ветра, отталкивающего меня в сторону спасительного леса.
Усмешка, горизонтальной линией разделившая лицо Мэбвэн практически надвое и открывшая острые игольчатые зубы.
Выскользнувший из ножен на поясе хрипящего, задыхающегося от надрывного булькающего кашля фаэриэ тяжелый охотничий нож на миг завис в воздухе перед лицом Рейалла, качнулся туда-сюда, подобно маятнику, – и вдруг стремительно сорвался в мою сторону.
Я не успела даже испугаться или зажмуриться…
Мгновенный порыв ледяного вихря, бережно огладивший кожу легкими снежными пушинками.
Черная тень, заслонившая меня от ножа из холодного железа, седые волосы, в беспорядке рассыпавшиеся по плечам склонившегося ко мне Габриэля, защекотали мое лицо влажными прохладными кончиками.
– Здравствуй, зеркало мое.
Он улыбнулся, и время остановилось.
Гулкая тишина осеннего леса затопила прогалину, затянутую сверкающим серебристым туманом, сквозь который пробивались косые лучи солнечного света. Высокие березы, белыми свечами тянущиеся к невидимому за туманным шлейфом небу, роняли на пожухлую траву округлые желтые листья с золотыми прожилками, делая разноцветный лиственный ковер еще пышнее и ярче. Где-то вдалеке жгли костры, и запах горьковатого дыма плыл в прохладном осеннем воздухе.
Легко и спокойно, словно я в одночасье вернулась домой, в безопасные и прекрасные Холмы, встретившие меня как дорогую гостью или хозяйку. Кусочек Осенней рощи, невесть как оказавшийся рядом с городом Вортигерном.
Единственное, что выбивалось из общей картины мирного спокойствия, – это сидящий на стволе поваленного дерева Габриэль, задумчиво рассматривающий нож из холодного железа, по рукоять вымазанный темной, уже запекшейся кровью. Любой ши-дани на месте короля Самайна давно бы умер от подобной раны, а этот только едва заметно морщится, разглядывая остро отточенное лезвие.