ГРУ в годы Великой Отечественной Войны. Герои невидимого фронта
Шрифт:
Вся эта масса информации обрабатывалась, систематизировалась, докладывалась руководству РУ и Генштаба, которое, зная отрицательное мнение Сталина о возможности нападения Германии на СССР, изощрялось в стремлении охаять источники этих правдивых сведений, которые наши замечательные люди-патриоты и интернационалисты-иностранцы добывали в разных точках земного шара с риском для жизни. Разведка неохотно рекламирует своих героев, но уже сейчас известны имена Рихарда Зорге, Льва Маневича, Владимира Заимова, Ивана Винарова, Алексея Коробицына, добывавших ценную информацию в предвоенный период и во время войны в Японии, Италии, Бельгии, Германии, Румынии и других странах. Заслуги героев-разведчиков, как и таланты гениев, зачастую становятся известны лишь после их смерти.
Информация продолжала поступать. Умолчать о ней было невозможно. Ее докладывали руководству, но начальники управления генерал-лейтенант Голиков Ф.И.,
Так, на одном солидном докладе, содержащем расчеты и даты предполагаемого нападения, начальник РУ Панфилов начертал резолюцию: «Английские инсинуации, имеющие целью столкнуть нас лбами с Германией».
Понятно, что донесения, обработанные таким образом, соответствовали внутреннему убеждению Сталина, они действовали успокаивающе, не могли вызвать нежелательной реакции, а все знали, насколько решительна и остра она могла быть. То, что источников такой правдивой информации стали относить к числу двойников, предателей, врагов народа, карьеристов не интересовало.
В сентябре 1939 года из Варшавы прибыл в РУ бывший военный атташе (ВАТ) СССР в Польше генерал-майор П.С.Рыбалко, который настоятельно рекомендовал усилить разведку против немцев. В ответ Панфилов бестактно заявил ему, что в разведке дуракам нет места, и откомандировал его в войска. Говорят, что в 1943 году генерал-майор Панфилов был назначен командиром танковой бригады в корпус генерал-лейтенанта Рыбалко, и последний не без иронии напомнил Панфилову, что служить ему с дураком будет, очевидно, нелегко. Но в корпусе оставил.
Понятно, что от такого рода руководителей было трудно ожидать объективности, партийной принципиальности и государственной мудрости.
А события нарастали с катастрофической быстротой. Из РО приграничных военных округов, от многочисленных разведчиков и агентов в различных точках земного шара продолжали поступать сотни донесений, одно тревожнее другого. Они докладывались с соответствующими комментариями руководству, добросовестно учитывались и подшивались к делу. На полноте и убедительности докладываемой правительству информации о намерениях Германии напасть на СССР губительно сказывалась децентрализация добывающего разведывательного аппарата за рубежом и двух самостоятельных органов — РУ РККА и НКВД. Зарубежный аппарат, подчиненный Берии, также получал данные о подготовке Германии к агрессии, но всесильный Лаврентий Павлович, зная недоверчивость и всемерное стремление Сталина любой ценой оттянуть столкновение с немцами, успокаивал его и убеждал в нереальности войны с ними. Менее влиятельное руководство РУ не столько следило за объективностью полученных сведений и своевременностью их мотивированного доклада, сколько за тем, чтобы не разгневать этими сведениями члена политбюро ЦК ВКП(б) Берию и не вызвать, в лучшем случае, с его стороны строгих организационных, а может быть, и внесудебных санкций. А насколько они были строги, было известно в достаточной мере.
Весной 1941 года в РУ РККА было созвано совещание начальников РО штабов приграничных военных округов, на котором была вскрыта вопиющая беспечность в подготовке разведорганов к войне. Участники совещания выступали с дельными конкретными предложениями по повышению боевой готовности разведки в будущей схватке с немцами, в возникновении которой ни у кого из присутствующих сомнений не имелось. Предлагалось развернуть РО по штатам военного времени, обеспечить техникой, экипировкой, подготовить соответствующие базы на своей территории на глубину до 400 км на случай вынужденного отхода и ряд других. Руководство РУ и Генштаба отнеслось к этому сбору, как к обычному плановому мероприятию. На таком важном совещании никто из руководства НКО и ГШ не присутствовал, а начальник РУ генерал-лейтенант Ф.И.Голиков прибыл лишь на заключительное заседание, на котором прочел обычную речь о повышении бдительности в общем плане, далеком от предвоенной обстановки. Более того, некоторые особо ретивые сторонники срочной подготовки в специальном отношении своего тыла были деликатно предупреждены о необходимости преодоления паники, граничащей с пораженчеством, поскольку воевать в соответствии с нашей доктриной мы должны были только на территории противника.
14 июня официально было опубликовано сообщение ТАСС, категорически опровергающее слухи о возможности войны, объявлявшее их провокационными.
Это была чудовищная дезинформация народа, в том числе и военных работников, отвечающих за обороноспособность страны, боеготовность ее армии. Каковы были причины и основания такого чреватого для страны национальной катастрофой заявления, до сего времени противоречиво и безуспешно пытаются объяснить историки.
Создалось парадоксальное положение, когда в Разведуправлении все оперативные сотрудники
Официально декларированное потепление отношений с Германией привело в действительности к такому накалу обстановки на границах с нею, что военное руководство вынуждено было отдать известные противоречивые указания о повышении боевой готовности с бессмысленной оговоркой «На провокации не поддаваться».
ГЛАВА 3. Война. Создание разведки в ходе боевых действий
В атмосфере строжайшей секретности в РУ РККА в ночь на 22 июня проводилось штабное учение, на котором прорабатывались вопросы организации разведки при возможном нападении Германии. А на рассвете всем участникам игры, не расходившимся по домам, стало известно о вторжении немецких войск на нашу территорию на трех направлениях и бомбардировке ряда городов. Так игра превратилась в действительность. Началась война.
Нет необходимости останавливаться на описании тех первых грозных дней в Москве. Это сделано многими. Следует лишь еще раз подчеркнуть поразительное единство и готовность всех трудящихся защищать свою Родину. Тысячи и тысячи добровольцев юношей, девушек, людей зрелого возраста и стариков осаждали военкоматы с просьбами направить их на фронт.
Первые дни войны многие, в том числе и в армии, считали, что произошло какое-то недоразумение, немецкие трудящиеся не могли выступить против своих братьев, они повернут оружие против своих капиталистов и через несколько недель с войной будет покончено. На весьма редко попадавших в плен немецких солдат смотрели как на обманутых братьев — жертв фашизма. Экономисты типа Варги предсказывали скорую гибель нацистов из-за недостатка стратегического сырья.
Остро сказывалось отсутствие предварительной работы по воспитанию ненависти к немецкому фашизму как к злейшему врагу человечества. Сказалась двойственная политика правительства во взаимоотношениях с фашистской Германией перед войной. Ненависть к фашизму рождалась в ходе боев, при виде нацистских зверств над пленными советскими солдатами и мирным населением. Она росла, как снежный ком, захватывала всех — от детей до глубоких стариков, звала их к мести, к бою, к уничтожению ненавистного, жестокого врага. В Разведывательном управлении началась лихорадочная деятельность по подбору и подготовке разведчиков для работы в тылу противника. Наверстывалась беспечность мирного времени за счет ночных бдений, непрерывных поисков лиц со связями в оккупированных немецких районах. Создавались школы по подготовке командиров групп, радистов, рядовых разведчиков. Причем иногда преподавателей от слушателей отличало лишь служебное положение первых, т.к. ни теоретической, ни тем более практической подготовки они не имели и в обучении руководствовались здравым смыслом и скудными литературными познаниями из мемуаров Макса Ронге, Марты Рише и др. Подбирались добровольцы из числа знающих радиодело моряков Совторгфлота, Севморпути, Гражданского воздушного флота, Осоавиахима. Ставка была на массовость. Обучение продолжалось в зависимости от степени военной и общеобразовательной подготовки, а также предполагаемого использования будущего разведчика в тылу немцев, от нескольких дней до нескольких месяцев. Особенно продолжительным оно было для радистов, которые, помимо знаний материальной части рации («Белка», в последующем «Север»), должны были уметь передавать на ключе и принимать на слух 100–120 знаков в минуту, а для достижения таких нормативов требовалось несколько месяцев упорной работы.
Необходимо отметить, что недостатка в добровольцах вести боевую работу в тылу противника не было. Военкоматы были наводнены рапортами с просьбами направить немедленно на самый опасный участок фронта. Выбор представлялся в большом возрастном диапазоне — от 15-летних юношей и девушек до 70-летних стариков, участников еще Русско-японской войны. Предложение служить Родине в военной разведке расценивалось как проявление особого доверия командования и, как правило, безоговорочно принималось.
Трогательно и больно вспоминать, с каким безграничным доверием относились к своим «воспитателям» — командирам отобранные кандидаты, какие это были кристально чистые и преданные своей Родине люди, с какой готовностью они шли выполнять свои боевые задания, с которых многие из них не возвращались. Лида Базанова, Мария Жукова, Павел Кот, Иван Анисимов, Аня Петрожицкая, Елизавета Вологодская, Людмила Донская, Иван Ильясов, Хелена Кульман, Софья Осетрова (Дубова), Федор Илюхин, Галина Сущева, Людмила Орлеанская, Лидия Вербовская, Борис Герасимов, Георгий Воронцов, Семен Мазур, Алексей Коробицын, Владимир Артемкин, Павел Кононенко, Вера Волошина, Мария Артемова, Николай Беляев, Владимир Шайкин, Мария Козлова, Порфирий Романенко, Иван Позняк, Иван Банов и сотни, тысячи других патриотов одними из первых вступили на тяжелый путь разведчика.