ГРУ в годы Великой Отечественной Войны. Герои невидимого фронта
Шрифт:
Тенистые аллеи Пратера, извилистые лесные дороги Каленберга, чудесные розовые аллеи городского парка, аллеи Ринга, масса зелени, чудесные творения архитектуры, масса памятников, в том числе известным советским людям, композиторам и поэтам: Бетховену, Брамсу, Штраусу, Моцарту, Гете, Шиллеру, Грилльпарцеру и многим другим, — делали этот город похожим на большой музей.
К началу 1948 года экономика Австрии уже начала оправляться от военных потрясений. Восстанавливались промышленные предприятия. В советской зоне оккупации все заводы и фабрики бывших нацистов были конфискованы и, как военная добыча, переданы в ведение Управления советским имуществом. Это учреждение объединяло свыше 200 различных предприятий и сельскохозяйственных поместий, каждое из которых руководилось советским генеральным директором, пытавшимся ввести на этих предприятиях и хозяйствах наши, советские порядки. К сожалению, эти порядки не воспринимались рабочими и служащими. Так, например, они категорически отказывались от сдельщины, не принятой на прежних австрийских предприятиях. Попытки в конце квартала выдать премии наиболее квалифицированным и активным рабочим вызывали
Немецкие предприятия оборонного значения демонтировались и разрушались. При этом значительная часть оборудования, не имеющего особой ценности, сырье, металлолом и др. продавались местным коммерсантам на вывоз, как правило, за бесценок.
В западных зонах все проходило значительно проще, по раз заведенному в капиталистическом мире образу и подобию. Притаившиеся на первых порах нацисты, видя благожелательное отношение к себе западных оккупационных властей, вновь взяли в свои руки бразды правления промышленностью, крупными имениями. Пройти так называемую денацификацию в западных районах Австрии не представляло особого труда. В 1948 году уже на полную мощность работали металлургические заводы ФЕСТ в Линце. Военные предприятия, принадлежавшие фашистам, разрушены не были, и на них начался выпуск соответствующей «гражданской» продукции.
Шла бойкая торговля не только товарами первой необходимости, но и предметами роскоши. В городах широко были открыты двери многочисленных ресторанов, баров, кафе, варьете и других злачных и незлачных заведений, общее число которых в столице достигало 5 тысяч.
Вся страна была разделена, в соответствии с межсоюзным соглашением, на 4 зоны: в советскую входили Бургенланд, Нижняя Австрия и часть Верхней, французы оккупировали Тироль и Форарльберг, англичане — Штирию и Каринтию, и американцы — большую часть Верхней Австрии и провинцию Зальцбург. Вена была разделена на 4 сектора, в каждом из которых имелась городская комендатура соответствующей оккупирующей Австрию страны. Центр города — 1-й район, очерченный живописным Рингом с правительственными зданиями, бывшим дворцом Франца-Иосифа Хофбургом — являлся межсоюзным, и командование в нём осуществлялось поочередно в течение месяца. Вопросы городского управления решались межсоюзным совещанием комендантов, являвшимся высшим органом власти в городе, без разрешения которого бургомистрат не мог принять ни одного решения. Поскольку передвижение из одного сектора города в другой было свободным для граждан всех оккупирующих держав, каждая из которых имела в столице свои войска и различные гражданские оккупационные учреждения, за общим порядком на территории города наблюдали так называемые межсоюзные патрули. В состав этих патрулей входило по одному солдату от каждой из четырех союзных армий. Разъезжая в радиофицированном джипе в определенном районе, они бдительно следили за поведением военнослужащих своих армий и гражданских лиц, тесно сотрудничая при этом с австрийской полицией. Несмотря на то, что патрули состояли из солдат, они пользовались весьма большой властью. Патрульный солдат при необходимости мог арестовать любого своего старшего офицера и доставить его в свою часть межсоюзной комендатуры. Старшим патрульным являлся солдат той страны, которая несла дежурную службу в 1-м районе. Характерно, что служба межсоюзных патрулей в Вене сохранилась до вывода оккупационных войск из страны в 1955 году. Несмотря на все обостряющиеся отношения между СССР и западными державами, патрульные солдаты мирно, по-деловому несли свою службу. Было интересно видеть, как эти простые парни в различной солдатской форме мирно беседовали друг с другом на своеобразном языке, состоящем из смеси франко-англо-русских слов, и при этом прекрасно понимали друг друга, олицетворяя, так сказать, мирное сосуществование простых людей в момент самого высокого накала каких-либо политических страстей в высших сферах. «Сердца четырех», как шутливо называли наши солдаты этих поборников межсоюзного порядка, несли часто потери. Запомнился случай, когда наш пьяный солдат, открывший огонь на Ринге, при попытке задержать его убил нашего и французского, тяжело ранил английского патрульного. Были аналогичные случаи и с англо-франко-американскими военнослужащими. Бесчинства по отношению к австрийцам, пьяные драки и другие неблаговидные поступки особенно отличали американцев, но общественный резонанс от них был значительно меньше, чем от наших нарушений, поскольку американцам удавалось приглушать его за счет долларов. Американский рядовой получал в месяц 120 долларов, или 3000 шиллингов, — зарплату квалифицированного инженера, и такому солдату не составляло труда откупиться от ответственности за мелкие, а иногда и крупные проступки, совершенные в отношении местных жителей. Помимо этого, австрийская «объективная пресса» каждое, даже незначительное, нарушение порядка нашими гражданами раздувала до невероятных размеров, и наоборот, о бесчинствах представителей западных держав упорно умалчивала.
Красочное зрелище, привлекавшее большое число зрителей, представляла собою смена караула, ежемесячно проводимая в 1-м районе. Каждая армия хотела при этом продемонстрировать все лучшее и оригинальное, что только она могла в условиях оккупации. Красочные парадные мундиры солдат и офицеров, музыка, торжественный марш, смена государственных
Своеобразное впечатление сохранилось о людях, простых тружениках Австрии. Это веселый, жизнерадостный, музыкальный народ. В нем нет немецкой педантичности, но сохранена аккуратность и точность. От чехов и итальянцев они унаследовали некоторую беззаботность, от венгров — любовь к песням и танцам.
Недаром венцы в шутку говорят: «Настоящий австриец имеет мать — венгерку, а отца — чеха или наоборот». И от всех народов, входивших когда-то в лоскутную империю, австрийцы получили в должном количестве любовь к труду. Чтобы оценить это должным образом, нужно видеть их крестьянина в поле, а рабочего в цехе у станка. Нас удивляло, как они без сдельщины и широко развитого соревнования работают значительно производительнее наших крестьян и рабочих. Это можно объяснить только выработанной трудом многих поколений привычкой добросовестно относиться к порученному делу, т.к. в противном случае это дело можно потерять и остаться безработным или нищим.
Современное положение Австрии, как мирового курорта, выработало у ее населения своеобразный космополитизм. Этакое радушие ко всем. Многие простые люди открыто заявляли: «По своему географическому и хозяйственному положению мы, маленькая страна, не можем вести самостоятельную политику. Мы должны иметь хозяина, и для нас безразлично, кто он, лишь бы он был богат».
К сожалению, таким хозяином даже средние слои австрийцев предпочитают видеть американцев или западных немцев, и только беднота, которой в ту пору немало было в стране, тянулась к нам. Социальные контрасты в этой демократической стране для нашего человека были разительными. В ней можно было увидеть живого барона, графа. В окрестностях Вены, и в особенности на западе страны, стоят настоящие средневековые замки, принадлежащие этим графам и баронам, владеющим тысячами гектаров земли, а рядом — малоземельные крестьяне, живущие тяжелым трудом, арендуя эту графскую землю.
На площадях и перекрестках больших улиц столицы, таких как Кернтнерштрассе, Марияхильферштрассе и др., можно было слышать музыку чудесных духовых и симфонических оркестров, играющих под открытым небом. Но это не стремление городских властей удовлетворить эстетическим вкусам венцев, а попытка безработных музыкантов собрать у прохожих несколько шиллингов на жизнь. Нищих официально не было, т.к. нищенство запрещено полицией, но имелась масса изможденных, плохо одетых продавцов спичек, иголок, газет. Это были те же нищие, нашедшие удобную форму обойти закон. Широко процветала проституция в самых вульгарных проявлениях, описанных у нас в свое время Горьким, с регистрацией в полиции, с медицинскими освидетельствованиями, облавами, отелями на час, ночными дежурствами «жриц любви» на улицах, с одной стороны, и роскошными дамами и господами в фешенебельных ресторанах, таких как «Максим», «Сплендид» и др., где те же процессы осуществлялись знатью страны на более высоком уровне. Работа одних за 1500 шиллингов в месяц и кутежи других на Каленберге или Гринцинге, на которых пропивались тысячи шиллингов за ночь.
Вся эта заведенная веками жизнь шла так же и в период оккупации, как много лет назад, и многие австрийцы, в особенности торговцы, владельцы гастхаузов, мелкие ремесленники, открыто говорили, что оккупанты средним слоям населения не мешают, а возможно, и содействуют, поскольку упразднена статья налога на содержание армии, которая при всех условиях не в состоянии будет защитить Австрию в случае войны, да и внутренний рынок значительно расширился за счет союзнических войск и многочисленной оккупационной администрации, уменьшилась безработица.
К началу пятидесятых годов между СССР и западными странами началось своеобразное соревнование: кто больше даст льгот и послаблений австрийцам в зонах. Западники отказались от оккупационных платежей, мы незамедлительно сделали то же и стали оплачивать казарменный и жилищный фонд местным властям из своих средств. Стали возвращаться из дальних стран так называемые мало обремененные преступлениями нацисты и требовать свое имущество: виллы, землю, замки, — и их соответствующие стороны, как правило, возвращали. Была введена плата транспортных расходов, ранее не взимавшаяся с военнослужащих оккупационных армий, и т.д. и пр.
Многое было необычным для советского человека в Австрии. Значительное количество безработных, осаждавших заводы Управления советским имуществом в Австрии (УСИА) и нефтяные разработки в поисках работы. Манифестации трудящихся, в том числе рабочих-подростков, с требованиями повысить зарплату и снизить продолжительность рабочей недели до 40 часов. Подобного рода шествия, организованные, как правило, коммунистами, обычно направлялись к зданию парламента и заканчивались рукопашным и схватками демонстрантов с респектабельной государственной полицией, неизменно оказывавшейся в этих битвах победительницей. Шествия разгонялись, многие из участников арестовывались, раненые отвозились в больницы. Порядок водворялся. При виде подобного зрелища наши солдаты с трудом сдерживались, чтобы не вступиться за демонстрантов и не разгромить полицейских, олицетворявших буржуазную законность в стране. Но мы демонстративно не вмешивались во внутренние дела страны, и такое невмешательство было иногда непонятно для простого советского человека.