Грубиян. Табу на невесту отца

Ройс Мэри

Смех блондина постепенно стихает, а потом я вижу, как он сглатывает и его чертов кадык дергается, кажется, внутри меня в этот момент тоже что-то дергается. Но когда он опускает хищный взгляд на мое лицо и наклоняется, дыхание перехватывает от похоти, которая клубиться в его больших зрачках.

– Потому что… что? – он приближается, вынуждая меня отодвинуться.

– Потому что! – облизываю губы. – То, что произошло между нами, больше повторять не стоит. Не после той сучки. Прости, может быть, ты не знал, – я морщусь и шепчу: – но нормальным девушкам такое не очень приятно. К тому же последнее время я плохо переношу шлюх. Знаю, ты ничем мне не обязан… но я не хочу быть… одной из тех, кого сама не переношу.

– То, что ты потрахалась со свободным парнем не делает тебя шлюхой. – Какого?.. – И давай начистоту, милая, о лучшем в жизни сексе люди не жалеют. Каким бы грязным он не был.

Мое сердце сжимается, потому что прямо сейчас я чувствую твердую длину под тканью его джинсовых шорт. Которые соприкасаются со внутренней частью моего бедра.

– Я не… – запинаюсь. – Это… Черт… – бубню под нос, пряча взгляд в воротнике белого пола.

Настрой «отшить», которым я горела минуту назад, вмиг оборачивается напряжением. И приличным.

Проклятье, у меня учащается сердцебиение.

– Закончила? – ловлю на своих губах его теплое дыхание, слегка мятное и едва соленое от текилы.

– Ч-что? – немного теряюсь. – Ах. Да. Зак… М-м-м…

Возможность говорить у меня забирает горячий рот, накрывающий мои губы в каком-то сумасшествии. И с каждой секундой он превращается во что-то еще более дикое, блондин дергает мою голову назад и, проникая языком глубже, вылизывает мой рот, как десерт из мишленовского ресторана. Боже… Ощущения… такие… яркие… Почему? Его зубы впиваются в мою нижнюю губу, и я теряю какой-то утробный звук, а затем оживаю стоном. Снова и снова, пока его рот пожирает меня, то неумолимо, то медленно, чувственно и глубоко, позволяя электрическому разряду вспыхнуть внизу живота и прострелить позвоночник.

И прежде, чем я осознаю, что сама цепляюсь за его шею руками, обвивая ногами талию, блондин касается лямки сарафана, стаскивая ее вниз. В момент освобождаюсь от напористого поцелуя и утыкаюсь лбом в плечо парня, чувствуя, как тяжело он дышит. Я тоже пытаюсь поспеть за его дыханием.

Только блондина это не останавливает, и вторая лямка тоже соскальзывает вниз, одно движение, и моя грудь оказывается обнаженной, но я успеваю прошептать:

– Не здесь, пожалуйста… – мотаю головой, все еще прижимаясь к нему и с трудом сохраняя возможность дышать. – Я не хочу, чтобы нас… кто-то увидел. Не хочу быть частью… вашего спора. Только не говори мне… Я… – киваю, – Я знаю. Твоя подружка поделилась со мной вашим секретом.

Я хмурюсь и замолкаю, на мгновения сожалея о своей слабости.

Блондин тоже больше не двигается, разве что я будто слышу скрип его зубов, после чего чувствую, как лямки сарафана возвращаются на мои плечи.

Поднимаю тяжелую голову и смотрю на лицо, в котором больше нет и намека на какую-либо провокацию. Его сжатые челюсти демонстрируют чертовски красивые скулы. Он серьезен как никогда.

Но затем он подхватывает меня на руки и выходит из бассейна, от резких движений голова снова немного плывет, и мне не остается ничего другого, кроме как держаться за его жилистую татуированную шею.

Глава 14

Я щурюсь от ярких солнечных лучей, но при малейшем движении получаю звон в ушах, а уже после к нему присоединяется и головная боль. Мне требуется несколько минут, чтобы понять причину своего пробуждения. И это не утреннее солнце. Мелодия. Мягкая и в то же время густая и басистая, как и красивый мужской баритон, но одновременно с тем тихая, перебирающая каждую фибру души. На мгновение я даже забываю о головной боли, но лишь пока до затуманенного рассудка не доходит, что вокруг меня незнакомая обстановка. Твою мать! Резко поднимаю голову, но практически сразу со стоном падаю обратно на подушку. Какого черта так давит виски? Я помню, как встретилась с блондином в ресторане, помню, как оказалась на их яхте, и даже то, как пила с ним текилу, после чего он оставил меня одну… Дальше все туманно… Мычащий стон покидает мою грудную клетку, пока я растираю лицо ладонями и решаю отчитать себя позже. Лучше дождаться, пока стихнет эта невыносимая пульсация. К тому же нужно как-то добраться до…

Солнечный свет внезапно исчезает.

Резко выдохнув, убираю ладони от лица и тут же ахаю, натыкаясь взглядом на полуобнаженное тело в джинсовых шортах, тенью нависающее надо мной.

Сглатываю и сажусь, стараясь сделать это более плавно и безболезненно. Вот только уже в следующее мгновение с ужасом понимаю, что простыня соскочила вниз и теперь моя обнаженная грудь выставлена напоказ, но прежде, чем натянуть ее до подбородка, я заглядываю под нее и тут же краснею, готовая провалиться сквозь землю. Я ни черта не помню! Голая! На яхте среди моря и пьяной молодежи! Сколько человек могли воспользоваться моим беспомощным положением? Господи! Один так точно. И прямо сейчас он любезно протягивает мне стакан с водой и шипящей в ней таблеткой.

– С добрым утром, тусовщица, – с насмешкой поддевает этот козлина. – Выпей, полегчает.

Я бросаю на него злобный взгляд, испытывая желание выплеснуть содержимое стакана ему в лицо, но понимаю, что моя злоба не уместна и, если на то уж пошло, мне стоит вылить воду на саму себя.

Ничего не ответив, выхватываю стакан из его рук и, практически не раздумывая, делаю глоток, но во рту настолько пересохло, что остановиться не получается. Я допиваю последнюю прохладную каплю с лимонным послевкусием и, ненадолго испытав облегчение, ставлю стакан на тумбочку. Затем, удерживая одной рукой простынь, невзначай провожу ладонью по волосам и даю себе минуту, чтобы собраться с мыслями и посмотреть на блондина. Мне в любом случае придется с ним поговорить.

Однако, когда уже собираюсь сделать это, обнаруживаю его сидящим на широком подоконнике с гитарой в руках. Вопреки похмелью мой разум переживает с десяток эмоций, сильнейшая из которых, разумеется, стыд, и это еще больше тормозит мой мыслительный процесс. Наверное поэтому я зависаю, рассматривая агрессивный принт инструмента, а потом слишком быстро переключаюсь на татуировки, хаотично расположенные на его теле: надписи, знаки и череп со щупальцами осьминога…

– Я так понимаю, спасибо я не дождусь? – спрашивает, сосредоточенно перебирая струны длинными пальцами, и теперь я понимаю, откуда исходила эта мелодия. Но сейчас меня интересует другое.

– Почему я… – хрипло, – голая?

Боже, какой глупый вопрос. Но ничего другого я выдавить не смогла.

Подобрав колени к груди, смотрю на него и, черт возьми, любуюсь. Такой беззаботный, дерзкий и красивый. Он так умело обращается с гитарой, что я представляю себя на ее месте и немного завидую инструменту.

– Память подводит? – с ухмылкой дразнит он.

После этих слов я еще несколько минут ломаю голову, отчаянно пытаясь вспомнить хоть что-то с того момента, как все покрылось туманом. Но… тщетно.