Группа первая, (rh +). Стабильное неравновесие (сборник)
Шрифт:
– Может, какой-нибудь бежал из плена и вышел на блокпост?
– Оставшиеся в живых и командир блокпоста не подтверждают такую версию. Правда, командир вертолетной эскадрильи, эвакуировавшей блокпост, утверждает, что при взлете кто-то пытался привлечь его внимание…
– Любишь ты тянуть жилы, старый зануда! – пробурчал генерал.
Старик усмехнулся и продолжил все так же невозмутимо докладывать:
– Двое, говорит, их было, один тащил на себе другого, раненого…
– Ну-у!..
– Летун
– Все?..
– Пока все. Разрешите откланяться, товарищ генерал?
– Погоди-ка! – остановил старика Толмачев и властно показал ему на кресло. – Да ты сядь, сядь, что ты все чинами считаешься! Ты сам-то что про все это думаешь, Артамон Матвеевич?
Устроившись в кресле поудобнее, тот ответил:
– Думаю, с чего это матерый волк «X» будет на себе волохать нашего Сарматова. И куда в таком случае делись, к примеру, такие асы, как старший лейтенант Хаутов и капитан Бурлаков?!
– Нашего Сарматова ему есть смысл волохать! – задумчиво произнес генерал. – А капитан и старлей… На войне чего не бывает – от них можно и избавиться…
– Перевербовка? – подумав, развел руками Артамон Матвеевич. – Нет! Не тот случай, Сергей.
– Неисповедимы пути господни! – усмехнулся Толмачев.
– Господни – исповедимы! А вот людские – что правда, то правда – непредсказуемы…
– Ты мне зубы не заговаривай. Лучше подскажи, по каким приметам распознать: не перевербован ли наш вечный герой Сарматов? Или скажешь, что нету причины допустить такое?
Артамон Матвеевич укоризненно посмотрел на Толмачева, произнес тихим голосом:
– Голова у тебя уже сивая, Серега, и ты при такой должности, а что к чему, распознавать так и не научился!
– О чем это ты?.. – непонимающе, слегка обиженно переспросил Толмачев.
– Перевербовывать – стало быть, перекупать, цену давать большую. Ну-ка, вспомни-ка Сарматова! Вспомнил? Ну и какую бы цену ты ему предложил вместо чести? Жизнь? А возьмет он ее, казачок, без чести? Ой, сомнительно мне!
Толмачев отвернулся к окну, стараясь не встречаться с Артамоном Матвеевичем взглядом, сказал:
– Ребусы твои на досуге обдумаю, но знаю одно: при моей должности верить на слово никому не имею права: ни Сарматову, ни тебе, ни даже самому себе. Только факты имеют для меня значение, только факты. Так что давай вернемся к нашему лишнему майору. Ты полагаешь, перевербовка Сарматова исключена? Почему?
– Теоретически, конечно, она не исключена, но… – Артамон Матвеевич замолк, бросив взгляд на дверь. – Скажи, что ли, своему шаркуну, пусть принесет чего-нибудь…
– Без него найдется! – сказал Толмачев и с готовностью достал из тумбочки бутылку коньяка, плитку шоколада и фужеры. – Так что за «но»? – спросил генерал, привычно разливая коньяк по фужерам.
– Но это, извини, все косвенные доказательства, – с удовольствием вдохнув запах коньяка, ответил Артамон Матвеевич. – Суди сам, в Пешавар «X» улетел один, без майора, агент подтверждает сей факт, а это может означать, что вышеназванный майор или умер, что в принципе совсем не исключено, или то, что ЦРУ этот майор не интересует.
– Туман, ничего не ясно! – покачал головой Толмачев и, прохаживаясь по кабинету, подошел снова к окну. Все его подчиненные давно знали: раз генерал топчется возле окна, значит, голова его занята серьезными думами. – С агентом в ставке Хекматиара связь надежная? – не поворачиваясь, спросил он Артамона Матвеевича.
– Я экипировал его новейшей аппаратурой для оперативного приема и передачи информации. Перехватить ее или расшифровать данные практически невозможно.
– Кто он?
– Его позывные Каракурт – Черный паук, стало быть, на тюркских наречиях.
– Я спрашиваю: кто он, а не какие у него позывные! – повысил голос Толмачев.
Артамон Матвеевич не торопился с ответом, но, поймав нетерпеливый, ждущий взгляд генерала, с неохотой произнес:
– Он офицер пакистанской разведки.
Брови Толмачева взлетели вверх:
– Он на нас работает за идею или за «капусту»?
– Времена, когда на нас за идею работали, давно в Лету канули! – усмехнулся Артамон Матвеевич. – К тому же за «капусту» надежней, а уж в нынешние времена тем более. Доллар, как говорится, он и в Африке доллар!
Помедлив, Толмачев оторвался от созерцания дождя, полосующего землю за окном, и, видно, приняв какое-то решение, вернулся к своему столу и уселся в кресло.
«Нет больше доступного рубахи-парня, либерального гэбэшного чиновника. Есть царь, бог и воинский начальник генерал-лейтенант Толмачев», – подумал Артамон Матвеевич.
– Значит, так, Артамон Матвеевич! – сказал Толмачев, понизив голос. – С майором надо срочно решать. Причем немедленно выяснить: кто он и что он! Если, конечно, он еще жив.
– Есть решать! – механически отозвался тот и, вытерев смятым платком внезапно выступивший на склеротических щеках пот, севшим голосом добавил: – Сергей, но, если тот майор – наш Сарматов, давай попытаемся отбить его или обменять на каких-нибудь важных «душков», а, Сергей, впервой, что ли?
– Я что, против? Давай решай, старый хрен, сам же учил меня приказ дважды не повторять! – стараясь не встречаться с глазами старика, с нарастающим раздражением бросил Толмачев.
Артамон Матвеевич встал, и сердито набычившись, недовольно посмотрел на начальство: