Грустное начало попаданства
Шрифт:
Рядом спокойно отряхивал одежду Алексей Дуринцев. После ночной лежки она все еще умудрилась подбирать мусор и землю с полу. Хотя какая там грязь в переполненной камере? А вот нашлись, однако!
Приведя в порядок свой костюм, сосед по камере спокойно обратился к Сергею Романову:
— Ну что, ваше императорское высочество, пришел и нам испытать казни варварские. Пройдем же смело и честно, как все православные люди!
Это было так близко к мыслям попаданца, по крайней мере, той же религиозной тематики, что попаданец только кивнул. Помирать так помирать, не все ли равно, умрешь
Где-то на окраине сознания промелькнула спасительная, коварная мысль открыться, что ты из XXI века и купить свою жизнь секретами из будущей жизни. А их ведь всяко будет очень много!
Но Сергей только покачал головой. Нет, милок, это уж слишком отдается иезуитством. И помни, Иуда предательством купил свою жизнь, но прожил все равно не много. Зато черную память оставил на тысячелетия. Так что, помирай спокойно, как и все и, может быть, в будущем хоть кто-нибудь помянет раба божьего Сергея!
Конвой провел их двоих к выходу из здания. Там слева по коридору, по словам вездесущих старожилов, была неприметная дверь. Пройдешь через нее и окажешься в небольшом помещении, где всю ночь заседают люди, трудно даже назвать — суд ли или чрезвычайная тройка и чем они отличаются. Там буквально несколько минут постоишь, послушаешь приговор, в последнее время это всегда расстрел, а потом дальше, в подвал, к своей расстрельной стенке. Там будет поставлена свинцовая точка в твоей жизни в два века, да Сергей Логинович Романов?
Дверь неслышно раскрылась на судилище, — видимо, смазали благоразумно петли еще в предыдущие ночи. Но тут конвой замедлился. Последовал приказ металлическим голосом:
— Гражданин Дуринцев проходите! А вам, гражданин Романов, еще чуть-чуть рано, покамест на выход с вещами!
Сергей растерялся. Как же так, он уже был готов к расстрелу. Или, вернее, сумел убедить себя, что готов, а тут такой случай! Словно готовился он прорваться сквозь закрытую дверь, а там не то, что открытая дверь, там вообще пустой мираж. И такая же новая комната со своей дверью. Остается всего лишь ввалиться кулем и почувствовать какую-то внутреннюю несуразность. Остается лишь вопрос — не везет тебе или ты просто по жизни дурак и даже уйти из нее не можешь по-человечески?
Алексей Дуринцев понял все и отреагировал быстрее. Конвой ждать долго не будет, разгонит, да еще прикладом по шее даст, если будешь ерепенится.
— Ну давай, Сергей, с богом! — обнял Алексей его напоследок, — не поминай лихом!
И попаданец почувствовал, что вместе с объятиями во внутренний карман тяжело лег какой-то небольшой предмет. Последовал короткий обмен взглядами.
«Что это, зачем это?» — спросили глаза Сергея.
«Тебе нужнее, пусть так будет!» — ответил взор Алексея. И по нему попаданец понял, что его когда-то сосед уже духовно был на том свете и теперь только ждал, когда телесная связь его с земной юдолью оборвется.
А потом безмолвный их разговор прервался. Одному надо было умереть в подвале, другому, — скорее всего, калечится и медленнее тоже умирать. И кого следовало больше пожалеть?
Конвой же просто выполнял свою работу, пусть безжалостную и кровавую. Это были люди со своими нуждами и хотелками, им было надо всего то лишь переместить энное количество людей из пункта А в пункт Б, не потеряв при этом ни одного постояльца, а потом можно и попасть к скудному, но вполне удобоваримому ужину и к отдельной койке в казарме. И что им жалеть этих толи врагов, толи просто несчастливцев по жизни? У каждого своя планета и что им от этого.
Сергей еще под впечатлением от недалекой несбывшейся казни неловко залез в казенный «воронок», так, кажется, назывался этот несуразный на взгляд попаданца вид местного транспорта. Он вот едет, а там Алексей проходит последние в жизни шаги. А потом выстрел и все!
С другой стороны, — подумал он вдруг себялюбиво, — Алексей уже отмучается, а вот ему биться и биться телом об кулаки, плети, приклады и еще невесть что нашедшегося у палачей. И, может быть, он все-таки умрет сегодня ночью же, но гораздо хуже и больнее. А если нет, то не стоит радоваться или завидовать — умрет завтра, зато в сто крат больнее и отвратнее!
Незаметно для казенных людей (или как их еще назвать?) попытался прощупать предмет, положенныйему Дуринцевым. Поскольку руки были уже в удивительно легких, хоть и прочных наручниках, да еще завернутых за спину, получалось плохо. Ему пришлось просто как-то прижаться к спинке напротив на повороте и так ощущать кожей. Что это?
Вышло невесть как. Он упал больно на колени на пол и только так ощутить предмет. А потом еще быстро сесть обратно на свое сиденье и оправдываться перед сопровождающими. Видимо, он вдруг оказался каким-то важным заключенным, раз нквдешники остановили машину в стремлении разобраться, не ушиб ли он и каким образом, сволочь, вот так сковырнулся.
Пришлось врать, что нечаянно заснул и невольно слетел с неудобного сиденья на металлический пол. Слишком уж сильно и на большой скорости изменилось направление движения автомобиля.
Отмазка была так себе с точки зрения попаданца XXI века, но люди в фуражках этому поверили. Похоже, и не такие еще зэки у них бывали. А, может быть, им и было все по херу. Главное, заключенный цел, а до конечной точки поездки оставались считанные метры. А потом он убудет и навсегда, как многие зэки. Что тут дергаться?
И ему со своей стороны не надо тревожиться. Предмет был не граната, не револьвер и не нож, то есть не оружие в разной модификации. Так что не возьмут его за белы рученьки и не обвинят до кучи еще за нападение на ответственных лиц НКВД. Расстрельная, между прочим, статья, хотя куда уж больше. Два раза ведь, кажется, не расстреливают?
По приезде его споро выгнали из «воронка», прогнали по темным / серым коридорам, на короткой остановке все-таки тщательно прошмонали. Сергей, наконец, увидел подарок покойного (ух!), судя по времени, Дуринцева Алексея. Это были нагрудные часы с серебряным корпусом с позолотой. Скорее всего, еще отцовские. До революции это был частый признак представителя небогатой дворянской интеллигенции и разного рода разночинцев. А при Советской власти такие часы стали возможны лишь где-то в 1970 — 1980-е годы, когда мода на них уже прошла.