Грустные и смешные истории о маленьких людях
Шрифт:
Малыш раздавал листовки всем проходящим и при этом выкрикивал звонко:
— Diktatura des Proletariats! [3]
— Стой… Стой, каналья!
Какой-то буржуа с седеющей бородкой схватил малыша за воротник и начал вырывать листовки.
— Брось… Брось, негодяй, — хрипел буржуа.
Однако, за малыша вступились взрослые и седому господину пришлось отпустить его.
Тем временем народ прибывал, вливаясь со всех улиц, точно в колоссальный
3
Диктатура пролетариата.
Споры, крики и ругань вспыхивали вокруг меня поминутно.
Атмосфера накалялась.
Кто-то крикнул:
— Эй, коммунисты идут..
— Иду-у-ут!
— На Фридрихштрассе коммунисты!..
— Коммунисты идут…
— Десять тысяч…
— Ой, пусти-и-и-те!
— Десять тысяч!
Толпа хлынула вперед и, подхватив меня, выбросила на широкую улицу, заполненную толпами людей, одетых в синие рабочие блузы.
И над этой синеблузой процессией, шагающей густыми неплотными рядами, тихо казались красные знамена.
Впереди нестройными кучками бежали рабочие, они размахивали кепками и кричали возбужденно:
— Шляпы долой перед красными знаменами!
— Эй, шляпы долой!
Хорошо одетые буржуа, точно не слыша этих окриков, посматривали с усмешкой на процессию рабочих и о чем-то шептались между собой.
Тогда один из синеблузых подскочил к смеющимся с сжатыми кулаками, топнул ногой и крикнул злобно:
— Шляпы долой!
Господа выпустили ему в лицо сигарный дым и захохотали.
Рабочий крикнул что-то, размахнулся, ударом кулака сбил с господина шляпу и начал топтать ее ногами.
— Ах! — крикнул кто-то.
Буржуа с побледневшими лицами торопливо сдернули шляпы и начали бросать на асфальт дымящиеся окурки сигар.
Мне стало отчаянно весело и я, невольно для самого себя, крикнул громко:
— Ах, молодец какой!
— Мерзавцы, — прохрипело у меня над ухом, — это называется вежливость по русски!
— По русски иль по французски, а мы заставим вас уважать красные знамена, — запальчиво крикнул худой и высокий, стоящий рядом со мной на тротуаре.
— Не так скоро, — прохрипел толстяк.
— Посмотрим!
— Поезжайте смотреть в Россию, если вам нравится красный цвет!
— И поедем… Не ваше дело!
Толстяк негодующе мотнул головой и прохрипел, задыхаясь от злобы:
— Я удивляюсь, почему вы до сего времени не там?
— Мы ее здесь откроем… Слышите?.. Здесь — в Германии будет Россия! — крикнул худой и, грозно вращая глазами, кинул многозначительно:
— О, тогда мы с вами поговорим по иному, мой добрый господин!
Толстяк побагровел, надулся и канул:
— Скорее вы козла родите, чем это
Поднялся невообразимый шум.
Худой кричал что-то и лез с кулаками к толстяку.
Началась свалка.
Я, воспользовавшись общей суматохой, поднял ногу и со всего размаха ударил альпийским носком по отвислому заду толстяка.
Потом и я что-то кричал и так же, как и все, размахивал руками, волнуясь за всех и больше всех.
Кто-то взял меня под руку и прошептал вкрадчиво:
— Господин, по вашему акценту я вижу, что вы иностранец! Не так ли?
— О, да, я только что приехал.
— Может быть из России? — ласково спросил мой случайный знакомый.
— Совсем нет… Я приехал из Швейцарии!..
— Да, да — совершенно верно…. «Совсем нет» — это выражение, конечно, швейцарцев… Вы где-нибудь уже остановились?
— Я… я еще не знаю… Мне, прежде всего, необходимо найти себе работу!
— Вот как? — обрадовался мой «знакомый», — в таком случае все очень хорошо… Сейчас мы пойдем ко мне… Вы переночуете у меня, а завтра получите хорошее место…
— Вот здорово, — не удержался я, — как хорошо, что мы встретились с вами… О, я буду очень прилежно работать…
— Хорошо, хорошо, — заторопился «добряк», — а пока что — идемте!
— Как я благодарен вам, — сказал я, — этой услуги никогда в жизни мне не забыть!
С этими словами я перекинул мешок, через плечо и пошел за ним.
Мы вышли на красивую улицу.
— Как называется эта улица?
— Лейпцигештрассе, — ответил незнакомец, беспокойно посматривая по сторонам, — эта улица по своей красоте может соперничать с Фридрихштрассе, а Фридрихштрассе самая красивая улица Берлина.
Я с любопытством осматривал огромнейшие витрины магазинов, богатство выставленных на показ товаров и любовался роскошью, тающей за огромными зеркальными стеклами.
— Добрый день, господин, комиссар! — вдруг проговорил мой спутник, останавливаясь.
Я поднял голову кверху.
Перед нами стоял высокий, плотный господин в штатском платье, из-за спины которого выглядывали квадратные физиономии краснощеких шуцманов.
— Где вы взяли этого урода? — спросил тот, кого мой спутник назвал комиссаром и ткнул в мою сторону мясистый палец.
Мой спутник как-то странно подмигнул шуцманам и с хохотом проговорил:
— Это очень хороший мальчик, господин комиссар, и я хочу приютить его у себя!..
— Кто ты? — спросил комиссар.
— Я… я…
— О, это вполне порядочный иностранец, — засуетился мой спутник, — а что касается его поведения, так он в этом, право, не виноват!
— Возьмите его, — сказал комиссар, — а вы, господин Шпекенштейн, зайдете в полицей президиум через час и пятнадцать минут.
— Хорошо, господин комиссар… Но, право, лучше отпустите его, — он очень хороший мальчик!