Грядет царь террора
Шрифт:
С Мартыновым — высоким статным юношей, прозванным подлекарями Коломенской Верстой — Самойлович быстро нашел общий язык, сдав ему больничное хозяйство в течение нескольких часов.
Все летние месяцы, прошедшие со дня последней встречи с Ягельским, доктор Данила не мог забыть о его работе по созданию окуривательных порошков. Организовывая новые больницы на территориях Симонова и Даниловского монастырей, Самойлович осознал по-настоящему всю перспективность подобных порошков, их уникальные возможности. Потому-то он и ожидал с таким нетерпением сообщений от Ягельского о том, как продвигается у него работа. И вот однажды ему сообщили, что Константин Осипович сумел создать три вида окуривательных порошков и теперь дело стоит только за их испытанием. Тогда-то Самойлович и отправился к Ягельскому в гости.
Константина Осиповича Самойлович нашел в его лаборатории, находившейся в смежной с кабинетом комнате, куда его провел лакей Семен. Ягельский сидел на некрашеной табуретке, уставившись на три большие бутыли, стоявшие перед ним на лабораторном столе, до половины заполненные какими-то разноцветными порошками.
— А, это вы, сударь? Очень рад… Вы никогда не задумывались о том, что получится, если упростить понимание Бога и дьявола? — задумчиво спросил Ягельский, которого научные размышления настроили на философский лад. — Нет? Напрасно. Это очень любопытно! Получается, что они находятся по разные стороны. Слева — Бог, справа — дьявол. Но ведь их местонахождение зависит от точки зрения наблюдающего, не так ли? Если же смотреть с другой стороны, то Бог будет находиться справа, а его вечный оппонент, разумеется, слева. Вот и получается, что все зависит оттого, кто и откуда смотрит. Послушайте, а что если этот кто-то не человек?..
— Я не совсем уловил… — пожал плечами Самойлович.
— Да я все о том же, о вечном, о добре и зле. Что есть добро? И всеми ли добро будет восприниматься только со знаком «плюс»… Впрочем, это я так, размышляю… А я, знаете ли, к вам собирался! Да-да, именно к вам! — проговорил Ягельский, вставая с табуретки и, покачиваясь на нетвердых ногах, сделал шаг к старому другу.
Только теперь до Самойловича дошло, что Ягельский находился в состоянии крепкого подпития. Это же доказывал и графинчик с водкой, стоявший на полу рядом с табуреткой.
Заметив красноречивый взгляд приятеля, брошенный на графин, Ягельский проговорил:
— Не обращайте внимания! Я сегодня праздную окончание своей работы… Окуривательные порошки для выведения всяческой заразы готовы! Вот они, в бутылях, полюбуйтесь! Теперь ОН не сможет больше поражать людей одним мановением своего черного пальца…
Самойлович хотел уточнить, о ком идет речь, однако промолчал, надеясь, что Ягельский сам пояснит свои слова. Но Константина Осиповича повело, как показалось доктору Даниле, куда-то в другую сторону.
— Если посчитать, что кровь людская, «аки водица», а семя человеческое — «скверна», то и получается, что во главу угла цивилизации становится война и проституция. Ведь именно эти монстры порождаются исходным счетом, той «печкой», от которой человечество предпочитает танцевать. И моровое поветрие — это производное в том же ряду. Возьмем хотя бы «французскую болезнь». Это добро или зло? С точки зрения здорового человека — несомненное зло, жуткая болезнь. А с точки зрения моралиста, меряющего все явления жизни своими мерками? Для него эта болезнь может быть добром, поскольку, во-первых, является своеобразной формой наказания за прелюбодеяние и грехопадение, во-вторых, вполне соответствует его собственным теориям…
Самойлович попытался вникнуть в то, что говорил Константин Осипович, но потом, уразумев, что в философии не силен, махнул на это дело рукой, попытавшись перевести разговор в иную плоскость, интересовавшую его гораздо больше.
— А что же ваши порошки? Вы уже инструкции к их применению разработали? — спросил доктор Данила.
— Пока нет… — с видом заговорщика сообщил Ягельский. — Тс-с! Я не хочу, чтобы ОН прознал о моих изобретениях раньше времени. Если ОН узнает, всему конец…
— Да про кого вы говорите?! — не выдержав, воскликнул Самойлович, пристально глянув в глаза приятеля. На минуту ему почудилось, что Ягельский сошел с ума.
— Тс-с! — снова прошипел Константин Осипович, приложив палец к губам. — ЕГО имя нельзя употреблять зря. А не то ОН тут же появится…
Почему-то Самойловича от этих слов пробрала дрожь. Ему показалось, что он начинает понимать, о ком говорит Ягельский. Это был тот, кто совсем недавно коснулся своим черным крылом доктора Данилы, чуть было не лишив его жизни. Это был Царь террора, старший брат Князя тьмы, сеющий среди живых войны, мор, все несчастья, как считалось в народе.
Константин Осипович тем временем подошел к своему столу, отсыпал из одной бутыли коричневого порошка в пепельницу из чугуна и, поднеся горящую свечу, поджег порошок. Он вспыхнул сразу, горел долго и ярко, источая клубы зловонного дыма.
— Что вы туда понамешали, дорогой друг?! — вскричал Самойлович после того, как, вдохнув изрядную порцию дыма, прокашлялся.
— Тут семь компонентов, — пояснил Ягельский, чей голос до сознания Самойловича доносился теперь как будто из бездны.
— Постойте, я попробую сам определить некоторые из них по запаху, — остановил приятеля доктор Данила. — Значит, так! То, что там присутствует сера, в этом я не сомневаюсь.
— Сера есть, — согласился Константин Осипович.
— Еще селитра?..
— И она в наличии. И еще кое-что не менее агрессивное по отношению к любой заразе. Там еще имеются…
— Ладно, потом расскажете подробнее, — остановил Ягельского Данила Самойлович. — А сейчас хотелось бы немедленно провести опыты прямо в больнице. Увидеть, так сказать, ваши порошки на «поле брани». Не возражаете?
— Помилуй Бог! На это у меня возражений быть не может, — ответил Ягельский. — Да и прогуляться мне не мешает, а то совсем мозги набекрень от трудов праведных…
К Даниловскому монастырю Самойлович и Ягельский подкатили, когда уже начинало смеркаться.
— Где тут у вас бельевая? — поинтересовался Константин Осипович, основательно протрезвевший в дороге. — Лучше всего испытать порошки прямо там.
— Сейчас я распоряжусь, а вы пока погуляйте по саду. Здесь у нас только выздоравливающие бывают.
Погруженный в свои мысли, Ягельский прохаживался по дорожкам сада, полного благоухающими цветами, не обращая поначалу на них никакого внимания. Но потом вдруг опомнился, взглянул на прекрасный сад совсем другими глазами. Кто и как в том зачумленном городе смог вырастить такую красоту, подумалось ему. И тут он увидел совсем еще юную девушку, ухаживавшую за кустами алых роз. Мгновение он стоял как громом пораженный, до того неожиданной и неуместной показалась ему эта идиллическая картинка в чумной больнице. Он так давно не видел ничего прекрасного! Только кровь, пот, гной, грязь. Ну и еще смерть, конечно. А тут натебе! Прекрасная незнакомка. Видение неземной красоты…