Грядет царь террора
Шрифт:
Сегодняшний день ознаменовался испытанием окуривательных порошков, созданных доктором Ягельским. Их три вида. Каждый состоит из шести — семи компонентов, главными из которых являются сера и селитра. Мы испытали их действие сначала на себе, а затем на колодниках, выпущенных из тюрем генерал-губернатором нам в помощь. Порошки, на мой взгляд, оказывают хороший обеззараживающий эффект не только на вещи больных, но и на помещения, в которых они находились или находятся. Это очень важное средство в борьбе с распространением заразы…»
Ранним утром следующего дня доктор Данила направлялся в Даниловский монастырь. Проезжая по набережной Москвы-реки в своей коляске, он услышал бабьи вопли, доносившиеся из-за каменного забора, окружавшего богатый купеческий двор.
— Ратуйте, люди добрые! Убивают! — истошно голосила баба, так, что проехать мимо ее дома Самойлович не смог.
Остановившись у распахнутых настежь ворот, он соскочил с коляски и, вытащив из-под сиденья пару заряженных пистолетов, бросился во двор на помощь купчихе. Он думал, что ее грабят, и почитал делом чести прийти на помощь. Но то, что он увидел во дворе купеческой усадьбы, поколебало его пыл и поуменьшило негодование. Этот красивый двухэтажный каменный особняк не обошла стороной беда. Чума и здесь прошлась по судьбам членов большой купеческой семьи, не пощадив ни старых ни малых. И вот теперь трупы умерших, спрятанные в подвале, вытаскивали железными крючьями «черные дьяволы». Как слышал доктор Данила, именно так прозвали в народе колодников-уголовников, выпущенных из тюрем в помощь полиции, не успевавшей регистрировать смерти и убирать трупы умерших с городских улиц. Каждый день теперь умирало до 1200 человек, и справиться с этой прорвой мертвых тел не мог никто.
Каторжники, одетые в восчаные балахоны с колпаками на головах, имевшими только узкие прорези для глаз и рта, в рукавицах, пропитанных дегтем, имели вид устрашающий и напоминали чертей, сгоняющих грешников на костер.
— Чего тебе надо, барин?! — грозно вопросил один из таких «помощников полиции» — здоровенный бугай, на целую голову выше Самойловича. — Не видишь, что ли, порядок в дому наводим… А ты кто такой? Случаем, не из этого ли дома будешь?
— Нет, я мимо проезжал, услышал вопли и… — начал путано объяснять доктор Данила, пряча пистолеты за пояс.
— Вот и езжай себе дальше, а здесь тебе делать нечего! — угрожающе бросил «черный дьявол». — Геть, геть отсюдова!
Доктор Данила, видя, что к нему подходят еще пятеро здоровяков с железными крючьями и палками в руках, счел за лучшее ретироваться, понимая, что этой несчастной семье он уже ничем помочь не сможет.
Отъехав от купеческого дома, он увидел языки пламени, вырывавшиеся из окон и дверей двухэтажного строения, а от самих ворот в этот момент выехали три телеги, причем две из них увозили трупы, а на третью навалено было доверху всякого барахла — шубы, платья, дорогие вещи.
«Ну и чем отличаются эти “помощнички полиции” от обычных грабителей? — подумал Самойлович. — Ровным счетом ничем. Все эти вещи должны были сгореть вместе с домом, но они не побрезговали забрать их, проклятые мародеры! И не исключено, что сегодня же эти заразные вещи окажутся на базаре, где и будут проданы за сущие гроши другим людям. Вот тебе и цепочка дальнейших заражений. Непременно надо будет сказать об этом доктору Ягельскому. Он ведь с полицией в близком контакте, с самим генерал-губернатором знаком. Пусть примет меры…»
Так размышлял Самойлович. Но, добравшись до больницы, напрочь забыл о своих намерениях. Работа заняла все его мысли, не оставив ни времени, ни сил ни на что другое.
Глава 14. Выходной для махариши
«Боинг-747», принадлежавший компании «Эйр лайнз», вылетел из Шереметьево-2 точно по расписанию.
Владимир Нгомо, меньше всего любивший воздушные средства передвижения, хотел провести неприятные часы воздушной болтанки до Лондона в состоянии сна и для этого позволил себе даже принять снотворное средство, которое всегда действовало на него самым благоприятным образом. Но на этот раз сон был не крепким, его мучили беспрестанные кошмары. Он видел себя в БМВ, удирающим от преследования двух одинаковых, как однояйцовые братья-близнецы, «жигулей» восьмой модели, слышал выстрелы и посвист пуль, пробивавших ветровые стекла, мат-перемат охранников и испуганные всхлипывания Крупина, спрятавшего голову у него в коленях, и эта липкая красная жидкость, ручьями бившая из глубоких ран на шее водителя и падавшая ему на лицо…
Затем он видел себя и Крупина бегущими по лесу, а человек с лицом Брыксина целился в него из автомата и, весело скалясь, стрелял и стрелял одиночными, но никак не мог попасть.
«Какая-то ерунда! — подумал Нгомо, просыпаясь. — Ведь этого никогда не было. Я в жизни не сидел в том дурацком БМВ, который обстреляли мои боевики возле заброшенного военного городка. В той машине пытался удрать от меня Брыксин вместе с Крупиным и еще тремя своими охранниками. Мы настигли их и расстреляли машину практически в упор. Вот это — было! Но только до конца довести дело нам так и не удалось. Вдалеке на бетонке я заметил колонну грузовиков, направлявшихся в нашу сторону, и тут же приказал своим людям уезжать. В последний момент успел увидеть залитое кровью лицо Брыксина, отползавшего по кювету в сторону от горевшей машины, которая вот-вот должна была взлететь на воздух.
Так было. Но почему мне привиделось все шиворот-навыворот? Странно это… Да и сны, подобные этому, обычно забываются сразу после того, как я проснусь, но этот почему-то не забылся…»
Нгомо не мог себе простить того, что ему не удалось расправиться с Брыксиным, доставившим столько хлопот. К тому же в его руки так и не попал тот самый заветный чемоданчик в виде дипломата, в котором находились столь необходимые ему штаммы чумаподобных вирусов.
«Жаль, конечно, — думал Нгомо, глядя в иллюминатор на кучевые облака, проплывавшие под крылом лайнера, — но все это поправимо. Вот разберусь со своими делами в Англии, встречусь с нужными людьми и, вернувшись в Россию, докончу начатое. Еще не было такого случая в моей жизни, чтобы я не добился своего…»
Да, такого еще не бывало. Именно он, Нгомо, а никто другой, придумал «новую религию», взяв за основу религиозные культы самых разных народов и соединив их воедино. После чего единомышленники всегда называли его только «крестным отцом» общины «Дети Шивы». Это он, а никто другой, отыскал славный кусок каменистой земли под названием Айона среди Гебридских островов на севере Британии, а на нем обнаружил руины. Он же сумел заинтересовать предпринимателей, пожелавших вложить деньги в «чистое дело», на восстановление старинного аббатства. Со временем туда всеми правдами и неправдами стали добираться те, кто жаждал прикоснуться к «святыням», которые тоже придумал он сам. Паломники хотели побывать там, куда впервые ступила нога бога Шивы. Этот «след от ноги многорукого» воссоздан трудами Нгомо на острове Айона и теперь хорошо охраняется, чтобы наиболее рьяные из его последователей, чего доброго, не повредили этот огромный окаменевший след двухметровой нечеловеческой стопы, на которой совершенно отчетливо видны десять пальцев. Это Нгомо, а никто другой, сумел организовать школу миссионеров, понесших «свет новой религии» во все страны мира…
Теперь, когда его детище живет и процветает, принося хорошие плоды, Нгомо мог бы позволить себе спокойный образ жизни, доступный человеку с его миллионами. Но не получается. Те, кто его поддерживал деньгами с самого начала (а это очень влиятельные люди среди самых крупных дельцов наркобизнеса), требуют все больше и больше расширять влияние общины, ведь все приобщенные к ее «таинствам» так или иначе становятся потребителями самых разных наркотиков — от «легких» марихуаны и кокаина до героина и ЛСД. Им нужны новые рынки сбыта «белой радости», и он, Нгомо, просто незаменимый человек для них…