Грязная буйная штучка
Шрифт:
– Смотри, какая ты влажная, – говорю я. – Мы всего лишь разделись. И я едва тебя коснулся, а ты уже голова кончить мне на руку.
Харлоу задерживает дыхание, словно пытается решить, нужно ли ей это отрицать, но продолжает покачивать бедрами, принимая большее от моих пальцев. Я целую вдоль ее ребер, поднимаюсь выше, зажимаю губами сосок, посасывая, пока он не становится мокрым и скользким. Она снова задыхается, и я покусываю, сначала легонько, а потом сильнее.
– Еще, – стонет она, и я переключаюсь на другой, посасываю, кусаю. Я не
– Перевернись, – говорю я и хватаю ее за бедра, помогая лечь на живот. Ее кружевные трусики просто крохотные, и я стягиваю их вниз, снимая полностью и оставляя ее полностью обнаженной передо мной.
– Блять. Твоя попка, – говорю я и сжимаю ее, уже не зная, куда смотреть. Я прижимаю ее крепче, немного грубо провожу по ней рукой, снова и снова подготавливаю к тому, что будет позже. – По-моему, у меня были на нее свои планы.
Все ее тело напрягается, практически дрожит, каждая мышца натянута в ожидании. Мне нравятся мои руки на ее бедрах и на ее копчике, я провожу ногтями по ее коже. Она издает маленькие звуки, и я слышу каждый ее вдох, как она старается их контролировать, явно ощущая себя немного не уверенно.
– Кто-нибудь шлепал тебя по попке, Имбирная Печенька?
Она качает головой возле моей подушки, и ее темно-рыжие волосы рассыпаются по спине.
– Только ты.
Я стараюсь не обращать внимание на накативший приступ гордости и пытаюсь успокоить растекающееся внизу живота тепло.
– А ты хочешь этого? – спрашиваю я.
Она кивает, но я хочу не этого, и я заношу руку и делаю легкий шлепок по ее заднице, чтобы привлечь ее внимание.
– Скажи мне, Харлоу.
– Д-да, – говорит она. – Да.
Я делаю это снова, моя рука соприкасается с ее кожей, но немного сильнее на этот раз. Харлоу вздыхает, сжимая руками простыни, и подставляет мне попку. Она хочет большего.
– Я же говорил, что дам тебе все, о чем ты меня попросишь? – говорю я и шлепаю по другой стороне. Звуки, которые она издает теперь, намного громче, более отчаянные. Я шлепаю ее еще несколько раз, пока ее кожа не нагревается и не розовеет, и она стонет, когда я поглаживаю кожу рукой. Интересно, она думала об этом раньше, представляла, как сильно ей это понравится?
Несомненно, Харлоу Вега получает удовольствие от небольшого рукоприкладства, хотя мне хочется думать, что это из-за меня. Есть в этом что-то горячее, что она мне это позволяет. Она знает, что может в любой момент вернуть себе контроль, но мне кажется, она этого не хочет. Я чувствую, что, возможно, именно сейчас ей хочется, чтобы ею управляли.
От десяти шлепков Харлоу становится невероятно мокрой, а я твердым, как никогда раньше. Ее рука исчезает у нее между ног, пальчиками поглаживая скользкую кожу.
– Тебе это нравится, – говорю я. – Я чувствую это, – я наклоняюсь ближе, трогаю там, где она только что прикасалась. Мои пальцы прижимаются рядом с ее, и блять… Мне срочно нужен презерватив.
Я встаю и тянусь к коробке, которая лежит в ящике комода. Харлоу переворачивается на спину и наблюдает, как я раскатываю презерватив по члену.
Я ложусь сверху, поднимаю ее руки и помогаю ей схватиться за изголовье кровати.
– Держи их здесь, хорошо?
Она кивает, и я вижу, как она усилила хватку, что даже костяшки побелели.
Я приживаю головку члена к ней, двигая туда-сюда, перед тем, как начинаю входить.
– Ты сможешь быть тихой? – спрашиваю я, видя ее замершее выражение лица, когда я продолжаю двигаться. – Скоро может прийти Оливер. Тебе нужно быть тихой, ладно?
Она смотрит на свое тело, туда, где мои ладони скользят по ней, и кивает.
Я беру подушку рядом с ее головой, приподнимаю ее бедра и подкладываю ей под попку.
– Вот так, – я погружаюсь глубже и глубже и наблюдаю, как я полностью исчезаю в ней.
Она прикусывает нижнюю губу и тихонько стонет. Я слегка шикаю на неё.
– Ты так хорошо смотришься, – говорю ей, глядя, как покачивается ее грудь при каждом моем толчке. Кладу руку ей на грудь, прижимаю ее сильнее и любуюсь, как моя кожа сочетается с ее: грубая и загорелая моя и мягкая и золотистая ее. Я слышу, как шумит двигатель, и узнаю машину Оливера, он подъезжает и паркуется.
Маленькие стоны Харлоу слишком громкие, поэтому я дотягиваюсь до лежащих у ее бедра трусиков, сминаю их в руке, целую ее в губы и засовываю их ей в рот.
Ее глаза закрываются, будто она признательна мне за это, и она стонет – этого достаточно, чтобы я едва не кончил.
– Я же сказал, тихо, Имбирная Печенька, – я раздвигаю ее ноги еще шире. Поднимаю ее бедра повыше, так чтобы я не терся о ее клитор, пока я ее трахаю. И снова она стонет, эти глубокие отчаянные звуки заставляют меня трахать ее еще сильнее, чтобы она продолжала так стонать.
– Тебе определенно это нравится, – шепчу я ей на ушко. – Я уверен, ты думаешь, что позже я не смогу перестать об этом думать, каким мокрым мой член становится от тебя, – я посасываю ее шею, но бережно, чтобы кожа покраснела, но следов не осталось. – А ты знаешь, что мне тоже это нравится? Я чуть не кончил раньше времени.
Она стонет сквозь ткань и прижимает свои колени к моей талии, чтобы я стал еще ближе и глубже в ней.
– Интересно, смогу ли я увлажнить тебя еще больше? Может, посмотрим, сможешь ли ты сильнее намокнуть, когда будешь кончать?
Она кивает еще сильнее.
Я слышу, что Оливер уже во дворе, смеется и что-то кричит соседям. Я поднимаю ногу Харлоу повыше и, дотягиваясь, снова шлепаю ее по попке. Он кричит и сжимается вокруг меня. Ее кожа горит, соски твердеют, и она покрывается мурашками по всему телу.