Грязная Земля
Шрифт:
— Вы садитесь, Валентин Артурович. В ногах правды нет. Как ваша Катя?
Кулаки офицера сжались и напряглись.
— Помогли ей мои травки?
Кулаки офицера разжались, плечи опустились. Он шумно выдохнул, выдвинул стул из-под стола и сел. Посмотрел пристально в глаза старушке и сразу отвёл взгляд:
— Помогли,… — он сделал паузу и нехотя, через силу, добавил. — Спасибо.
Теперь челюсть отвалилась у изумлённого Рафика.
— Но я у вас ничего не просил, — подчеркнул офицер. — Это всё моя жена.
— Конечно-конечно, — мило улыбнулась
Она объехала тело Первого и подкатила к столу, став напротив офицера. Рафик подошёл и встал рядом с ней.
— И мы за всё заплатили, — добавил офицер, напряжённо раздумывая.
— Почти всё. Осталось кое-что, — мило улыбнулась старушка.
Офицер вскинул взгляд, его глаза сузились.
— Часть оплаты это встречная услуга, — напомнила Миртрума. — И иммунитет от подобных… Происшествий.
Офицер опустил взгляд. Скривился, снова посмотрел на Миртруму:
— Вас мы не тронем. Я своё слово держу. Однако… — он заколебался. — Этот мелкий на мэра наехал. Его я отпустить не могу. Сам виноват, головой думать надо.
Миртрума остро посмотрела на Рафика. Рафик опустил голову. Отчаяние нахлынуло на него с новой силой.
Избушка лесника
Лесник Иван Ковалин подошёл к своему дому. Его избушка стояла в лесу — на краю зоны, которую он обходил и проверял. Это был небольшой, старый домик, покрытый потемневшими досками. Окна были небольшие и грязные. Стекло было закрыто решёткой и мелкой сеткой. Около домика была небольшая покосившаяся банька. Во дворике был колодец. А вот кабинки туалета не было.
— Привет, Полкан! — крикнул Иван. — Свои!
Раздался радостный лай, и у калитки забора запрыгал пёс. Это была крупная собака-дворняга, помесь овчарки и добермана.
Иван толкнул калитку и вошёл. Остановился, присел погладить и почесать пса. Тот бросился лизаться. Иван улыбнулся.
— Ну всё, иди дальше службу неси, — сказал он, поднимаясь. — Сейчас я нам поесть соображу.
Иван открыл дверь в домик и вошёл внутрь. Нашарил на стене эбонитовый рубильник, повернул. В потолке загорелась голая лампочка. Она осветила убогую обстановку. В дальнем углу — топчан со старым одеялом. Около него мятый старый оружейный сейф. Старый холодильник «Юрюзань». Стол, два стула — всё деревянное, старое. Плитка электрическая на столе. На стене — советский пластмассовый телефон. В углу печка-буржуйка. Сейчас топчан стоял от неё подальше.
Лесник повесил ружьё на стену.
Иван достал из холодильника яйца, тушёнку и начал делать яичницу с мясом.
Пока руки работали, мозг переваривал события дня. Иван раздумывал, всё ли он сделал верно в ситуации с сыном мэра.
Он не стал влазить в чужие расклады и вмешиваться в чужую драку. Армия научила его принципу «не просят — не лезь!». И если уж он нарушал этот принцип — то тогда, когда был полностью уверен в последствиях.
Поэтому защищать отличников от мажоров он не стал, но был готов в любую секунду вмешаться, если ситуация станет опасной для детей.
Однако дети на помощь не звали, да и вообще — свою войну они воевали сами. Даже выстрел по стреле оказался бесполезным — толстый мальчик с луком оказался просто каким-то Робин Гудом и сам спас своего смуглого товарища.
Однако, дети, похоже, не умели вовремя остановиться. Они повышали ставки, пока на кону не встала их свобода, а то и жизнь. Но виноваты, конечно, не они — а сын мэра.
Иван оскалился. Его кулак сжался так, что кожа натянулась. Мажоров он после армии ненавидел всей душой. Нет, среди них были нормальные ребята — но были и вот такие. Для которых все вокруг — это пешки, мясо, рабы.
Машинально он кинул взгляд на небольшую фотографию на стене. На ней в обнимку стояла улыбающаяся пара — молодой Иван в полевой военной форме и красивая девушка в полевой форме военного медика.
Взгляд Ивана наполнился тоской. По его щеке скатилась слеза.
Ядовитые тайны
— То есть, судьба парня только от мэра зависит, так? — спросила Миртрума.
— Всё верно, — офицер ответил с некоторым облегчением.
Понял, судя по всему, что уговаривать и упрашивать его не будут, и сложный выбор делать не придётся. И нашим, и вашим получится в итоге. Только вот Миртрума решила кое-что уточнить для него:
— Только ты учти, Валентин Артурович, что я уже дама немолодая, а вот он — ученик мой. Однажды моё время закончится. А когда это случится — одному Богу известно. Может через пять лет, а может и завтра. И тогда он травы вместо меня варить будет.
Она сделала паузу, а офицер перевёл взгляд на Рафика. В его лице появилось удивление, расстройство и осознание неизбежности. А Миртрума добавила после паузы:
— Или не будет. И никто тогда не будет.
Офицер обхватил голову руками, потёр ладонями лицо, потом повернулся к Миртруме. В глазах его было отчаяние:
— Ну не могу я его просто так отпустить! Если я ни с чем вернусь — других пошлют. Это дело мэр замутил, он проверять будет. Если сбежит — в розыск федеральный объявят. Давайте я похлопочу, чтобы он по минималке получил, а? Может, даже получится условным сроком отделаться! Будет сидеть дома, настойки ваши варить!
Офицер переводил взгляд, между Миртрумой и Рафиком. На его лице было лёгкое смущение, дискомфорт и надежда.
— Мэр, значит, — вздохнула Миртрума. — Мэр…
Она вытащила из кармашка на кресле смартфон, потыкала пиктограммы на экране и поднесла его к уху. Чуть подождала:
— Здравствуй, Кристиночка, — ласково сказала Миртрума. — Это Миртрума.
— Ой, Миртрума, добрый день, — чуть растягивая гласные, ответила Кристина. — А мне пока ничего не нужно, всё есть.
Миртрума чуть улыбнулась. Вот что значит барская привычка получать множество предложений и даже не думать о чужих нуждах. А ведь всего полгода назад девочка была намного менее избалована. Впрочем, она и девочкой уже быть перестала. В том плане, что вышла замуж.
— Как твоё здоровье? — начала издалека Миртрума.