Грязное золото

Шульц Джеймс Уиллард

– Значит, решено, что зимовать будем у этой реки, – резюмировал Большое Озеро.

– Да. Да. Зимовать будем там, – хором ответили все собравшиеся.

Все, кроме одного – старого Красного Пера, самого сильного шамана племени, владельца древнего талисмана Бобра Подаренного Солнцем, который, после небольшой паузы, решительно сказал:

– Нет, туда мы не пойдем, и ни в какое из других мест, о которых вы говорили. Мне было послано два видения. В каждом из них я видел наш большой лагерь на Среднем ручье. Видел Волчьи Горы недалеко на востоке, горы Медвежьей Лапы недалеко на западе. И это было время новой травы. Зеленой была равнина, зелеными были деревья вдоль ручья и на склонах соседних гор. Вы

все хорошо знаете, что значит видеть во сне новую зеленую траву: это значит, что мы переживем зиму, порадуемся следующему лету. Само Солнце посылает нам наши видения: так оно говорит нам, что должны мы делать, чтобы все у нас было хорошо. Так что, друзья мои, мы должны зимовать на Среднем ручье. – да, только там, а не в другом месте, мы должны зимовать.

Последовало долгое молчание, которое наконец прервал Большое Озеро:

– Ну, друзья мои, значит, зимовать мы будем на Среднем ручье?

Да, все согласились, что зимовать будут там – все, кроме Три Бизона, который хранил молчание. Он сопроводил нашу четверку к вигваму Картера, и там сказал ему:

– Ну, Бобренок, что скажешь?

Картер ответил, что Средний ручей для нас как место зимовки не годится, потому что бобров по его течению очень мало. Мало их и вдоль ручьев, текущих со склонов Медвежьей лапы и Волчьих (Малых Скалистых) гор. Мы должны, сказал он, собраться и пойти на лучший бобровый ручей – Медвежью реку Другой Стороны (реку Устричных раковин).

На это Пайотаки и две другие женщины стразу стали возражать: нас слишком мало, чтобы зимовать в этой части страны, через которую постоянно проходят военные отряды враждебных племен. Беллари напомнил им, что зимой военные отряды не ходят. Они ответили, что зима еще не настала, а лучшее время для ловли бобров капканами – начало весны. Стоит ли собираться и отправляться туда прежде этого времени? Нет. Пойти туда – просто безумие; будем ставить там капканы, пока всех нас не убьют. Беллари предложил найти еще двух или трех трапперов, готовых пойти с нами.

Тут Три Бизона нетерпеливо воскликнул:

– Это не птичья голова⁴! Я пойду с вами!

– При этом мы, мужчины, заулыбались, а женщины затряслись в восклицаниях. Выражение, которое произнес Три Бизона, в данном случае означало «Я не боюсь!»

Мы продолжили разговаривать. Три Бизона сказал, что может пригласить двух своих бесстрашных друзей, одного из них зовут Ахкайя (Одинокий Человек), другого – Икаскина (Короткий Рог), вместе с их семействами. Беллари сказал, что Джон Берд и Генри Уилсон, которые только что расположились в устье Шонкин, немного ниже форта Бентон, будут рады присоединиться к нам. Женщины стали громко протестовать, мы же решили отправиться в путь, как только станет достаточно светло, и с этим наши гости покинули нас.

Солнце едва появилось, когда Три Бизона остановился у нашего вигвама и сказал, что его друзья пойдут с нами. Мы торопливо поели и начали сборы, при этом нас сильно мешали посещения Большого Озера и других вождей, и все он уговаривали нас не ходить вниз по Медвежьей реке Другой Стороны, потому что эта местность кишит врагами. Было около одиннадцати часов, когда мы наконец выехали; женщины из нашей группы со слезами на глазах попрощались со своими родичами, говоря им, что едут туда с тяжелыми сердцами, предчувствуя свой скорый конец, и тени их скоро присоединятся в унылых Песчаных Холмах к тем пикуни, кто ушел туда раньше,.

Когда несколькими часами позже мы приблизились к форту Бентон, где должны были пополнить запасы на зиму и переночевать, Ричардс ушел в лагерь Берда и Уилсона, чтобы предложить им присоединиться к нашей экспедиции. Появившись в воротах форта, агент Доусон сердечно приветствовал нас и отдал в наше распоряжение большую гостевую комнату с очагом,

избавив нас от необходимости ставить на ночь вигвамы. Мы разгрузили и расседлали своих вьючных лошадей, пустили их пастись и стали заниматься покупками; во время этого процесса женщины сразу повеселели, начав выбирать разные нужные им вещи и украшения, о которых так давно мечтали. Но, когда вечером они стали готовить нам ужин, лица их снова стали мрачными и глаза наполнились слезами, потому что женщины из форта собрались вокруг них и стали рассказывать им о том, какие опасности поджидают их, если они пойдут в эту полную врагов страну, повинуясь своим безумным мужчинам.

В сумерках пришел Ричардс с Бердом, Уилсоном и их семьями – они были готовы присоединиться к нам в нашем предприятии, хотя оно и выглядело рискованным. Раньше, тем летом, мы Картер, Ричардс, Беллари и я купили у Доусона многозарядные винтовки Генри, которые в тот год только появились в продаже, и теперь эти двое тоже хотели их приобрести, и пять сотен патронов, но купить их не могли, потому что кредита для них не было. В результате мы с Картером выдали им поручительство на триста долларов, и еще на столько же за два ружья и триста патронов для Ахкайи и Икаскина. Три Бизона оставил себе карабин Спенсера, так что все мы были хорошо вооружены.

Тем вечером агент Доусон пригласил меня поужинать с ним и его доброй женой из племени утсена (гро-вантров), в их домике, самом удобном во всем форте. Это было настоящее наслаждение – на десерт у нас было по большой порции сливового пудинга! Я давно знал, что агент ко мне относится с отеческой любовью, и сейчас он был против того, чтобы я отправлялся в этот опасный путь на реку Устричных Раковин, чтобы ставить там капканы или по любым иным причинам.

С остальными все в порядке, сказал он. Это их жизнь, и другой они не знают. Ставить капканы – занятие нестоящее. У меня хорошее образование, я могу рассчитывать на что-то получше. Он может сделать меня служащим, и со временем я смогу добиться хорошего положения в компании. Его слова вкупе с сердечным ко мне отношением привели меня в некоторое замешательство. Я взял свою шляпу, поблагодарил хозяев за ужин и сказал, что, раз уж у меня есть договоренность с Картером и другими, я должен зимовать с ними вместе. Быть может, весной я вернусь и приму его предложение, если к тому времени он не передумает.

Я аккуратно прикрыл за собой дверь, пересек веранду и присел у верхней ступени лестницы, глядя на залитый лунным светом форт, сделанный из сырцового кирпича. Александр Гильбертсон, агент компании, с помощью мексиканских рабочих строил его в течение нескольких лет, завершив работу в 1855 году. Это был квадрат со стороной в восемьдесят ярдов, с двумя двухэтажными башнями, на которых стояли пушки, на северо-восточном и юго-западном углах. Его наружные стены представляли собой двухэтажные постройки. Выглядел форт очень внушительно; его обитатели могли чувствовать себя в полной безопасности. У меня было большое желание вернуться к агенту и сказать, что принимаю его предложение. Но нет. Я набрался смелости и заставил себя спуститься в комнату для гостей и лечь в постель, которую приготовила мне Пайотаки.

Все остальные в большой комнате уже спали, было тихо. Несколько мерцающих угольков в догорающем камине давали мне достаточно света. Я разделся и растянулся под одеялом, и уже засыпал, когда услышал, как Пайотаки шепчет:

– Бобренок, муж мой, послушай же меня. Сделай что-то для меня, для себя, для всех нас.

– Ну что еще? – пробурчал Картер.

– Выбрось эти желтые камни или оставь их здесь, в Большом Доме.

– Нет. Хватит приставать ко мне с этим делом. Спи.

– Ты очень об этом пожалеешь. Скоро придет время, когда ты пожалеешь о том, что не выполнил просьбу бедной женщины.