Грязные деньги
Шрифт:
— Докладывай, что ты натворил.
Тимур и в этот раз ничего не утаил от своего повелителя. Он признался, что следил за Лученко, потому что она ему пришлась не по нраву. Это было очень легко, она и не скрывалась. В соседнем со стройкой доме докторша ничего не разнюхала, там успели поработать. А в театре Акимов просто дал денег одной пожилой женщине, работнику сцены, и она все ему подробно передавала — куда Лученко заходила, с кем разговаривала.
— Когда узнал, что она вас предала, — сказал Тимур, упрямо наклонив голову, — решил наказать.
— Он решил… — пробормотал Чернобаев. —
Тимур шагнул за ним.
— Но тут на стройке началась драка, — продолжил он, — там один военный начал выводить из строя технику, и я кинулся туда. Сумасшедший оказался серьезным противником, и обездвижить его я не смог, но с объекта вытащил.
— Ментов вызвал?
Тимур опустил голову.
— Нет… Мне показалось, что…
— Ладно, — слегка задыхаясь, кивнул Чернобаев. — Дальше.
Дальше было самое трудное. Тимур, хоть и походил характером на кавказскую овчарку, но хвостом не вилял. Накажут — значит, накажут, так тому и быть. Рассказать не трудно, труднее объяснить: почему? Почему он внезапно решил, что должен обязательно свернуть шею артисту Антону Билибину? А он и не решал. Он был взбешен, просто вне себя. Лученко упустил, не сумел наказать. Десантника из строя не вывел окончательно, не захватил. Не было логичного завершения, удовольствия от победы. И тогда, стараясь принести хоть какую-то пользу хозяину, Тимур вспомнил о недавнем звонке той пожилой женщины, которая сообщила ему о подозрительных совещаниях молодых артистов в гримерной комнате Билибина. Вот на ком он отыграется! Он немедленно туда зайдет и заставит артиста во всем признаться.
— Я не собирался его убивать, — сказал Тимур виновато. — Это получилось само собой. Рефлекс. Руки сами сделали. Виноват…
Чернобаев тяжело дышал, но уже не оттого, что крутил педали, а от гнева. Пришлось прекратить тренировку. Он слез с седла, оглянулся и подошел к стойке бара.
— Кислородный коктейль, — сказал он бармену и отошел к противоположной стене зала, встал у окна, повернулся к Тимуру. — Ты хоть понимаешь, что натворил, идиот? Ты меня подставил! Если когда-нибудь кто-нибудь узнает, что я замешан в убийстве… Тупица! Животное!
Тимур опустил голову.
— Ты должен был доложить об этом звонке мне! Я бы тогда надавил по своим каналам, через министра культуры, через режиссера театра, — сказал олигарх. — Стратегию военную он, видите ли, применяет… Дурья башка!
Охранник молчал, сказать ему было нечего. Бармен принес коктейль и сразу вернулся за стойку.
— Твое дело — разнюхивать и докладывать мне, а не кусать всех подряд! Ты же не соображаешь, что артистов напрямую трогать нельзя. Ни жаловаться на них ментам, ни сажать за решетку, ни головы откручивать — ничего. Они, может быть, и подбрасывали листовки, но на самом деле… смерти на стройке происходили из-за нарушения техники безопасности, то есть по сути — по вине администрации строительства. А это директор и хозяин. То есть я! В итоге виноватым оказался бы я! Все СМИ подняли бы вой. Нужно мне это, болван?!
Красный и задыхающийся, Чернобаев пососал через соломинку холодный коктейль, замолчал.
Толку от этого разговора мало, только пар сбросить.
— И с докторшей то же самое. Я уже поговорил со знакомыми. Ей вот-вот перекроют кислород, и тогда она прибежит ко мне. А ты… Если бы ты ее тронул, придурок, то и себя бы похоронил, и меня сжег. Ты не читал ее дело, а я читал. Во-первых, ей не так просто причинить вред. А во-вторых, близкие мгновенно объявили бы вендетту… Тоньше надо действовать!
«Пора заканчивать, — решил Сергей Тарасович. — Он только отвлекает меня. Уже минут сорок болтовни, а я к железу еще не подходил. Пропускать нельзя, мышцы станут вялыми…»
— Собирайся, я посылаю тебя в ЮАР.
Тимур удивленно поднял глаза.
— А вы?
— Я здесь пока нужен! А ты — там. Я давно искал верного человека, который контролировал бы мои инвестиции в добычу алмазов. Добросовестного и неподкупного. Эти африканцы те еще хитрецы…
Хозяин знал, как разговаривать с Акимовым. У парня в глазах появился блеск: его повышают! Теперь он будет чувствовать себя нужным. И беды не натворит, там, в общем, и делать почти нечего. Да и верный человек рядом с одним из самых прибыльных дел олигарха Чернобаева — это больше покоя. Если не местные, так свои же могут начать ловчить…
А у Тимура животное чутье на всех, кто пытается обмануть хозяина.
* * *
Через два дня после убийства.
Когда Андрей собрался и уехал в свою клинику, лечить братьев наших меньших, Вера повернулась на другой бок, уткнулась в его подушку носом и задремала. Сегодня воскресенье, можно поспать подольше, отоспаться за все недобранные за неделю часы. Но, едва зазвонил телефон, она почему-то сразу поняла: не дадут ей сегодня отоспаться.
— Извините, если разбудил, здравствуйте…
Вера сонно поздоровалась. Это Гена, хозяин квартиры. Он редко звонил, обычно они встречались раз в месяц, когда она, а часто и Андрей, передавали ему плату за аренду.
— У меня очень срочное дело… То есть… В общем… Я не могу больше сдавать вам квартиру.
Вот это новость!.. Вера села на кровати и протерла глаза.
— Что случилось? Сколько у нас времени, месяц? Два? Надо же найти новое жилье.
Гена покашлял в трубке.
— Пожалуйста, я вас очень прошу, выселяйтесь уже сегодня.
— Это невозможно! Мы так не договаривались!..
— У меня будут неприятности… — вздохнул хозяин.
Чувствовалось, что он не в своей тарелке. Гена был музыкант, почти вся его жизнь проходила в гастролях. В короткие промежутки, когда он возвращался в родной город, он жил в квартире жены или в своей студии.
— К вам приходили? — догадалась Лученко. Сна у нее не было уже ни в одном глазу.
— Да… Простите, это очень серьезные люди. Я ничего не спрашиваю, просто не хочу знать, и вы мне не рассказывайте. У меня жена, ребенок, музыка, гастроли… Мне сказали, что если я и дальше хочу продолжать свою музыкальную деятельность без проблем с налоговой и прочих неприятностей, то должен отказать вам от квартиры.