Грязными руками
Шрифт:
Хёдерер. Ничего. Продолжайте.
Принц. Сейчас наши позиции сблизились и по всему видно, что каждый из нас приобрел более широкий взгляд на вещи. Мой отец не хочет продолжать бесполезную и разорительную войну. Разумеется, мы не вправе заключать сепаратный мир, но я могу вам гарантировать, что военные действия будут вестись без особого усердия. Карский со своей стороны считает, что междоусобица лишь наносит вред нашей стране и мы все хотим способствовать установлению мира в будущем, прибегнув
Хёдерер. Дальше.
Принц. Это все. Мы с Карским хотели сообщить вам радостную новость о нашем принципиальном соглашении.
Хёдерер. А мне какое до этого дело?
Карский. Послушайте, мы с ним попусту время теряем.
Принц(продолжает). Само собой разумеется, что союз этот должен стремиться к тому, чтобы стать всеобъемлющим. Если пролетарская партия изъявит желание присоединиться к нам...
Хёдерер. Что вы предлагаете?
Карский. Два голоса для вашей партии в подпольном национальном комитете, который мы создали.
Хёдерер. Два голоса из скольких?
Карский. Из двенадцати.
Хёдерер(изображая вежливое удивление). Два голоса из двенадцати?
Карский. Регент делегирует четверых своих советников, шесть остальных голосов получит Пентагон. Будет избран президент.
Хёдерер(насмешливо). Два голоса из двенадцати!
Карский. Пентагон объединяет большую часть крестьянства, или пятьдесят семь процентов населения, а также почти всех представителей буржуазии. Пролетариат же составляет от силы двадцать процентов населения, к тому же он не весь на вашей стороне.
Хёдерер. Ну и что же?
Карский. Мы перегруппируемся и сольемся на основе наших двух подпольных организаций. Ваши люди войдут в наше пентагоновское объединение.
Хёдерер. Вы хотите сказать, что наши войска будут поглощены Пентагоном?
Карский. Это наилучшая формула для примирения.
Хёдерер. Действительно: примирение путем поглощения одного противника другим. Конечно, после этого совершенно логично предложить нам всего два голоса в Центральном Комитете. Даже слишком щедро - ведь эти два голоса не будут никого представлять.
Карский. Вы не обязаны соглашаться.
Принц(торопливо). Но если вы согласитесь, правительство, разумеется, будет готово отменить законы тридцать девятого года о прессе,
Хёдерер. Соблазнительно! (Стучит по столу.) Итак, мы познакомились, теперь пора переходить к делу. Вот мои условия: число членов руководящего комитета сокращается до шести. Пролетарская партия получает три голоса, остальные три вы распределяете между собой по своему усмотрению. Подпольные организации будут, как и теперь, совершенно обособлены и смогут предпринять совместные действия лишь по решению ЦК. Решайте.
Карский. Это шутка?
Хёдерер. Вы не обязаны соглашаться.
Карский(Принцу). Теперь вы видите, что с этими людьми невозможно договориться. Две трети населения страны на нашей стороне, у нас есть деньги, оружие, военизированные подразделения, к тому же, благодаря нашим мученикам, у нас моральное превосходство - и вот горстка нищих без зазрения совести требует большинства в ЦК.
Хёдерер. Так как? Вы согласны?
Карский. Нет. Обойдемся без вас.
Хёдерер. Тогда убирайтесь. (Карский недолго колеблется, затем идет к выходу. Принц не встает с места.) Посмотрите на Принца, Карский, он посообразительней, он уже понял.
Принц(Карскому, мягко). Не следует, не подумав, отвергать это предложение.
Карский(резко). Это не предложение, это абсурдное требование, которое я отказываюсь обсуждать. (Он, однако, не уходит.)
Хёдерер. В сорок втором полиция преследовала и ваших, и наших, вы организовывали покушения на регента, а мы саботировали выпуск военной продукции. Когда пентагоновец сталкивался с кем-нибудь из наших, один из них обязательно бывал убит на месте. А сейчас вы вдруг вообразили, что все мы должны по-братски обняться. С какой стати?
Принц. Для блага партии.
Хёдерер. А разве понятие «благо партии» изменилось с сорок второго? (Пауза.) Может, это произошло потому, что русские побили Паулюса под Сталинградом, а немцы вот-вот проиграют войну?
Принц. Никто не оспаривает того факта, что по мере углубления конфликта создается новая ситуация. Но я не понимаю...
Хёдерер. Полагаю, вы прекрасно все понимаете... Я не сомневаюсь в том, что вы хотите спасти Иллирию. Но спасти такой, какова она сейчас, сохранив режим социального неравенства и классовые привилегии. Пока немцы побеждали, ваш отец был на их стороне. Теперь, когда положение дел изменилось, он пытается наладить отношения с русскими. Это непросто.