Гуль. Харизма +20. Том 1
Шрифт:
— Что в меню, добрый индивид? — спросила ведьма.
— И я вас приветствую, — проворчал он, косясь выпуклым глазом. — Червивая лапша с комариными яйцами.
— Ах, я забыла об особенностях лягвурской кухни, — вздохнула Мэдлин.
— Сколько в той лапше червей? — спросил я.
Лягвур сунул в кастрюлю две деревянные палочки и как щипцами вытянул длинного белого червя толщиной с палец.
— Она вся — черви. А бульон гусеничный, густой.
— Набери мне миску поглубже, добрый индивид. И не надо на меня так смотреть, Мэдлин, я сам в ужасе, но либо это, либо нога зомби.
Ведьма без слов отошла
— Антон, ты уже выполнял квесты?
— Один, случайный, в лесу Торнгорн. Рассказывал же.
— Сумки и крампы, да. Это частности, Антон. А обычно игроки ищут квесты вот в таких местах. В каждой таверне на просторах Четырёх миров есть доска объявлений, порой она пустует, но это редкость. Даже здесь, в таком крошечном поселении кто-то готов заплатить за помощь. Не хочешь попробовать?
— Я…
— Априори согласен, потому что я руковожу обучением и меня нужно слушаться. Вот, для затравки, контракт для новичков. Некий Нагашито отблагодарит за очистку сада от паразитов тридцатью Драгоценными золотом. Система также добавила ожидаемый прирост опыта за выполнение. Хлопот на полчаса в худшем случае, ты доел?
— Уже вылизал миску.
— Фу. Значит, я, как игрок, принимаю это задание.
— Ох-ох, — послышалось справа от меня, — неужели нашлись храбрецы, решившие мне помочь?
Через два места сидел старый лягвур с бледно-красной кожей. Он спокойно тянул червивую лапшу, не обращая на нас внимания, но вот, ожил.
— Нагашито, полагаю?
— А вы доблестная Грезящая? Вижу, что так. — Старик отложил палочки. — Я разбил прелестный сад за пределами деревни, его ни с чем не спутать, целая рощица деревьев драконьего сна.
— О.
— О, — согласился лягвур с ухмылкой. — Да, действительно «о». В последнее время мой садик привлекает стаю орнитовеспов, да таких наглых, что я боюсь сунуться. Если принесёте мне тридцать голов…
— Классика! — воскликнула Лиззи.
— … я заплачу вам по золотой монете за штуку. И мякотки в дорогу дам, как же без неё.
— Голова орнитовеспа стоит самое малое три Драгоценных, уважаемый. Это, всё-таки, ядовитые пресмыкающиеся, которым больше не надо пресмыкаться.
— Но тридцать — это всё, что у меня есть, Грезящая, увы.
Я обернулся к старику и заговорил, чувствуя, как в голосе вибрирует Убеждение.
— Уважаемый, где-то там сиротливо стоит ваш сад. Он без присмотра, без защиты, полон опасных гадов, которые выжили вас вон. Для нас будет радостью восстановить справедливость, но, всё же, хочется знать, что рискнём головами не за пустяк. Два Драгоценных за голову и мякотку можете оставить себе.
«Внимание! Проверка Харизмы пройдена!»
— Эх, что ж поделать, — добродушно махнул перепончатой ладонью Нагашито, — придётся выскрести кубышку, но да ладно. Уберите этих тварей из моего сада и получите свои шестьдесят Драгоценных золотом.
— По рукам, — сказала Мэдлин.
Заказ был подтверждён, и она решительно зашагала по единственной деревенской улице. Очень скоро мы перешли через крайний мостик и двинулись по поросшим рогозом берегам. Листья и бутоны кувшинок в прудах были огромными.
— Антон, ты что, Харизму качаешь? — спросила Лиззи. — Обычно из квестодателей монетки лишней не вытрясти, но ты так легко разводишь НИПов!
— «Развожу»?
— Он брокен, Елизавета. Буквально ходячее нарушение Правила Семидесяти с перекосом в Харизму.
— Энтропия! — взвизгнула мумия. — Такое возможно?!
— Харизматичный гуль, да, парадокс.
— Такой уж я. С правилами не лажу и полон противоречий.
Природа вокруг была необычной, слишком большие растения и цветы, яркие запахи и живые звуки. Пожалуй, мне ещё не приходилось оказываться в столь оживлённом месте. Это в определённой степени дурманило сказочностью.
Вдали виднелась опушка леса одуванчиков, хотя Мэдлин назвала их «баллун-деревьями». Они вырастали до огромных размеров, копя в шаровидных «кронах» газ и укрепляя корневую систему пока, в один прекрасный день, не вырывали из Срединного мира целые куски и не уносили их в Верхний мир. Это был лишь один способ создания летающих островов, долгий и естественный.
— А лягушки тоже с земли?
— Лягвуры, — поправила она, — когда-то жили вообще везде. Тогда они были гордыми сынами цивилизации Куан, однако, закончилась цивилизация, и закончились сами куанцы. Выжившие приспособились к новым условиям, те, кто застрял в небесах, стали лягвурами, народом небесных летающих амфибий, и это, поверь, не худший жребий. Те, что остались внизу, превратились в боггартов.
— Это плохо?
— Скажем так, — вклинилась Лиззи, — если бы мне дали выбрать, кем я хотела бы стать, гулем, например, или боггартом, то я выбрала бы мумию!
— Но ты ненавидишь быть мумией.
— О, это ещё мягко сказано! — заверила она.
— Кажется, я усвоил посыл.
Впереди появилась рощица, которая, совершенно точно, была местом нашего назначения. Деревья походили на высокие стройные стебли с изогнутыми побочными стебельками; никаких листьев, зато на конце каждого стебелька рос крупный жёлто-красный плод в виде сердечка. Рощу окружала ограда с калиткой.
— А почему их не назвали драконьими сердцами? — спросил я.
— Потому что драконьи сердца совершенно не такие, Антон.
— А сны, что, такие?
— Дело в косточках. Внутри каждого плода есть одна, крупная, похожая на персиковую. В дикой природе плоды падают сами, но мякоть к тому времени уже протухает, а косточки можно только посадить, чтобы много лет растить новое дерево. Поэтому, добывать драконий сон необходимо пока он недозрелый, нужно аккуратно срезать мякоть вокруг косточки, не отрывая её от стебля, иначе высвободится доза смертоносного яда и уйдёшь на респ. Сама мякоть такая сочная и вкусная, что достойна императоров, а через пару дней недозрелая косточка, лишённая защиты, сама упадёт на землю, и из неё можно будет сделать яд, смертельный для всего живого. Только драконы от этого яда не умирают, а забываются крепким сном.